В Апшеронском районном суде Краснодарского края идет рассмотрение дела о нарушении неприкосновенности жилища и покушении на убийство двух человек. Обвиняемым по нему проходит убитый в 2013 году местный житель, чья голова потерялась в краснодарском морге при проведении судебно-медицинской экспертизы.
В туристических путеводителях окрестности Апшеронска, городка на северном склоне главного Кавказского хребта, называют «кубанской Швейцарией» — водопады, пещеры, ущелья. Ночью 24 января 2013 года 32-летний местный житель Максим Литасов пошел поохотиться.
Вернувшись наутро домой, он посетовал родителям-пенсионерам на скудную добычу — охотнику встретились только два енота-полоскуна. Спать не хотелось. Он позвонил бывшей жене, поболтал с ней ни о чем и пообещал погулять с четырехлетней дочкой, если ребенок не будет спать днем. Затем Максим договорился о встрече со знакомым, который захотел купить тушку одного из енотов, и поехал к нему, пообещав родителям скоро вернуться. Это было в начале 12-го утра. В третьем часу домой к Литасовым пришли полицейские. Мать Максима Людмила Петровна с их слов поняла лишь одно: с сыном что-то случилось. Первой в голову пришла мысль об аварии: «Может, сбил кого-то, ведь ночью лесные дороги остаются почти без освещения». Но полицейские, не вдаваясь в подробности, объяснили родителям — погиб не случайный пешеход, а сам Литасов.
Его изуродованный труп нашли в доме в Липовом переулке. Живут в нем престарелые супруги. Их сын служит в полиции.
«Увидев меня, мужчина крикнул: “Смерть!”»
По версии следствия, отдохнув дома, Литасов поехал на встречу со своим кумом и еще одним приятелем. Поболтав с ними в течение получаса, он позвонил знакомому, договорился встретиться с ним у апшеронской поликлиники, отдал одного енота, а со второго решил снять шкурку. Для этого ему понадобились деревянные колышки.
Следствие не отвечает на вопрос, как и зачем Литасов оказался в Липовом переулке, но утверждает, что в середине дня его автомобиль остановился у открытых настежь ворот незнакомых ему пенсионеров Таравковых.
63-летняя Любовь Анатольевна готовила обед, а ее 64-летний муж Игорь Васильевич отдыхал на кровати, когда запертые в вольере собаки пенсионеров залаяли, взволнованные появлением чужой машины. За рулем сидел незнакомый молодой человек; по словам Таравковой — со ссадиной на переносице, хотя другие видевшие Литасова в то утро люди утверждают, что никаких повреждений у него на лице не было. Согласно показаниям пенсионерки (материалы есть в распоряжении МЗ), диалог, состоявшийся между ними у ворот, был образцом вежливости:
— Вы к нам?
— Нет! Может, отъехать?
— Если вас не затруднит, отъедьте, так как собаки очень сильно лают.
Литасов без возражений проехал несколько метров и остановился у дома по соседству, а пенсионерка вернулась на кухню. Через какое-то время, говорила женщина следователю, она услышала, как в доме «что-то стукнуло», сказала об этом супругу и пошла проверить входную дверь.
«Открыв дверь в тамбур, я увидела, что передо мной стоит незнакомый мне мужчина с топором в руках. Я от страха закричала. Увидев меня, мужчина крикнул: “Смерть!”. […] Увидев топор, я попыталась выхватить его из рук мужчины, но у меня ничего не получалось, [затем] он попытался нанести мне удар, я закрылась руками, из-за чего тот ударил лезвием топора меня по руке», — говорится в протоколе допроса Таравковой.
На крик прибежал муж, который «вцепился обеими руками в мужчину и схватился за его правую руку», однако нападавшего это якобы не остановило — он, утверждают супруги, пытался попасть топором по голове Игоря Васильевича, но пенсионерка подставила под удар свою руку. «Когда в тамбуре происходила борьба, мужчина прерывисто прокричал: “Убью отца, дочь, жену, а потом всех вас!”», — красочно описывала следователю подробности произошедшего Любовь Анатольевна .
Согласно показаниям пожилой пары, мужчина с топором был высок, но крайне неуклюж. Ранив пенсионерку в руку, он якобы замахнулся на нее снова, но зацепился топором за дверь, отделяющую тамбур от коридора, чем и воспользовались обороняющиеся.
«[В этот момент] я подскочил к мужчине, схватил его спереди, прижав к себе, [а супруга] cхватила его сзади. Тот с усилием вырвался и протащил нас ко входу в прихожую, где имеется двустворчатая дверь со стеклянными вставками. В какой-то момент мужчина […] замахнулся на меня топором, однако ему помешала створка двери, о которую тот зацепился топором и разбил стекла», — рассказывает Таравков.
Следующая ошибка стоила неуклюжему «убийце» жизни — по словам супругов, в ходе борьбы в прихожей он ударил одной ногой по тумбочке, в то время как вторая запуталась в паласе, из-за чего мужчина упал на правый бок. Проворные пенсионеры момент не упустили — Игорь Васильевич лег на нападавшего сверху, а Людмила Анатольевна стала пытаться отобрать топор, который единственной свободной рукой, согнув ее в локте, продолжал удерживать Литасов.
Из протоколов допроса пенсионеров следует, что смертельные раны мужчине были нанесены именно в этот момент: на первом допросе Таравкова говорит, что рука лежачего «двигалась» в области локтя, поэтому «удары могли приходиться по голове […] лезвием топора», на втором уточняет — «ударов было множество», не менее десяти, и объясняет это тем, что топор был скользким от крови.
Как утверждает женщина, когда ей удалось вырвать топор, супруг закричал: «Бей его, он полез ко мне в пах, сейчас схватит, я не удержу, и нам конец!». Тогда, «от безысходности и от отсутствия времени на раздумывание и отыскание какого-либо другого предмета, которым можно было бы ударить Литасова, не причинив ему столь тяжкие повреждения», она подобрала отброшенный топор и дважды ударила незваного гостя обухом в голову.
Дальнейшие события, описанные в показаниях пенсионеров, представляются не менее странными. «Мужчина стал меньше сопротивляться, продолжал дергаться, однако я почувствовал, что возможность удержать мужчину у меня появилась, так как он стал меньше сопротивляться», — утверждает Таравков. Его супруга в это время якобы достала мобильный телефон, он был весь в крови, и стала звонить в 02, но связь не устанавливалась, поэтому по совету мужа Любовь Анатольевна набрала номер их соседа Бориса Аристова. Трубку взяла его жена, которая подозвала к телефону супруга.
«Я закричала: “Боря, на нас напали!”», — утверждает пенсионерка. Аристов на первом допросе рассказал следователю, что супруга не передавала ему трубку, а лишь сказала: «Побеги, нужно помочь Игорю», причем сам он поначалу предположил, что у Таравкова «вновь проблемы с сердцем». Сосед рассказывал следователю, что Людмила Анатольевна — вся в крови — встретила его во дворе фразой «Заскочил к нам мужик с топором, порубил мне руки!», продемонстрировала свои раны и сказала: «Они оба там в доме, надо Игорю помочь!», после чего Борис зашел в дом. Таравкова же на первом допросе говорила, что Борис самостоятельно зашел в дом, после чего ее супруг попросил соседа остаться с ним, «так как пояснил, что мужчина пытается вырваться», и лишь после этого пенсионерка выбежала на улицу, поскольку «почувствовала себя плохо».
Сразу после звонка соседу, утверждает Таравкова, она набрала номер своего 42-летнего сына Игоря, сотрудника ГИБДД. Звонок застал полицейского за рулем. На словах: «Игорек, вызывай милицию, скорую помощь, на нас напали!» связь прервалась, однако дорожный инспектор перезвонил матери и вновь услышал: «На нас напали, звони в полицию». Таравков-младший утверждает, что после этого он набрал 02 и попросил отправить наряд по адресу родителей, а затем вызвал скорую помощь — во время звонков его машина якобы стояла на светофоре — и поехал в Липовый переулок сам.
Во дворе, говорил сын пенсионеров на первом допросе, прижимая левую руку к груди, стояла его мать, рядом — сосед родителей Борис. «Я побежал в дом, [в гостиной увидел], что порядок вещей нарушен. Увидел на полу чьи-то ноги, подошел ближе, увидел, что на полу лежит мужчина, а сверху того лежит мой отец. Отец сказал: “Я его держу, он еще дергается, вызывайте полицейских!”. […] Волосы у отца были взъерошены, обпачканы в кровь. Отец сказал: “Кто-то останьтесь со мной, а то я держать уже не могу”. Я сказал Борису, чтобы тот оставался с отцом, и в случае необходимости оказал ему помощь, а сам побежал на улицу, сел в машину и поехал на угол, встречать сотрудников полиции», — объяснял он следователю.
При этом сосед на первом допросе не упоминал о том, что он якобы оставался внутри вместе с Таравковым-старшим, и говорил, что, приехав на место происшествия, Игорь зашел в дом вместе с матерью. Как утверждает сам Таравков-младший, оставив отца удерживать еще живого агрессора вместе с соседом, он пошел встретить наряд на перекрестке в 300 метрах от дома, а когда вернулся вслед за медиками, отец уже встал с тела. Врач, осмотревший изуродованный труп, пояснил, что имеющиеся у него повреждения несовместимы с жизнью.
Позже судмедэксперт напишет, что причиной смерти Литасова стал «открытый фрагментарно-оскольчатый вдавленный перелом лобной, височной и теменной костей черепа с распространением множественных трещин», сопровождающийся «ушибом головного мозга тяжелой степени», и «открытый перелом костей свода и основания черепа». Полученные же Таравковой резанные раны лучезапястного сустава и левого предплечья будут квалифицированы как легкий вред здоровью, а ссадины, зафиксированные на теле его супруга, не подпадут даже под это определение.
Труп с доставкой
Максим Литасов родился в Апшеронске, тут же отучился в Лесном техникуме. После его окончания 18-летнего молодого человека призвали в армию — точно к началу Второй чеченской. На Кавказе Максима определили в 56-ю отдельную десантно-штурмовую бригаду на сопровождение колонн. Через какое-то время юноша перестал выходить на связь с родственниками, вспоминает его мать Людмила, ответа от Минобороны — жив сын или нет — добиться не удалось.
Тогда старший брат Максима Андрей, вернувшийся в Апшеронск после срочной службы в 131-й Майкопской бригаде, печально знаменитой своими потерями во время новогоднего штурма Грозного, пошел служить по контракту, чтобы разыскать его. Как именно ему удалось это сделать, родителям неизвестно, но оба брата вернулись с Кавказа живыми. Максим дослужил свой срок в Майкопе, а после демобилизации устроился приемщиком мяса на рынке. Позже, когда торговые павильоны стали массово закрываться, начал подрабатывать водителем.
Эта работа его и сгубила, говорит мать погибшего. Литасовы уверены — их сын не мог беспричинно ворваться с криком «Смерть!» в дом незнакомых ему пенсионеров, а даже если допустить, что он сделал это — победа безоружных, застигнутых врасплох пожилых людей над вооруженным прошедшим войну охотником кажется им неправдоподобной. Сами потерпевшие Таравковы из раза в раз меняют показания: сначала они говорили, что справились с нападавшим по чистому везению, потом — что ворвавшийся в их дом мужчина находился под воздействием алкоголя или психотропных веществ. Однако экспертиза не подтвердила наличия в крови погибшего ни спиртного, ни наркотиков. Литасовы уверены — когда их сын оказался в доме Таравковых, он был уже мертв.
За год до своей гибели Максим устроился водителем к местному жителю по фамилии Щербина — последний этот факт не скрывает и упоминает его в своих показаниях. Характер работы Щербина не уточняет, однако родственники утверждают, что погибший возил грузы в Сочи, где в то время шло строительство олимпийских объектов. О знакомстве с полицейским Таравковым в своих показаниях свидетель говорит сухо — «ранее общались», но сейчас «никаких отношений» не поддерживают.
Однако до смерти Литасов успел рассказать родителям, что у Щербины были довольное тесные отношения с младшим Таравковым, но не дружеские, а деловые. «Максим до того, как умереть, нам неоднократно об этом говорил, да это и не секрет ни для кого был, в общем-то. В Сочи есть мост, по которому идут машины из Краснодара, и для того, чтобы пройти через него, водителю большегруза надо заплатить. Речь шла о деньгах немаленьких, поэтому по приезду на этот мост с грузом Максим звонил Щербине, а тот — Таравкову, который звонил коллегам своим, и машину Щербины пропускали бесплатно», — рассказывает мать погибшего «Медиазоне».
Проработав несколько месяцев, Максим уволился от Щербины, поскольку, по словам его матери, водителю приходилось часто тратить свободное время на ремонт служебного автомобиля, который не оплачивался. После увольнения Щербина остался должен ему 10 тысяч рублей, но постоянно уклонялся от выплаты. За несколько дней до гибели, говорится в протоколе единственного допроса Щербины, Литасов вновь позвонил и спросил о деньгах. Должник ответил, что с ним «должны вот-вот рассчитаться, и он отдаст все деньги».
Вопреки тому, что говорится в показаниях Щербины, родители погибшего утверждают, что в тот день, продав енота, Литасов поехал не рубить кустарник на колышки, а забирать у бывшего работодателя долг. По их мнению, тот был в компании полицейского Таравкова, который как раз накануне гибели Максима праздновал день рождения.
«Созвонились, они сказали, где они находятся, и подъехал к ним, начал требовать. Видимо, очень настойчиво, пригрозил их делишки раскрыть, возможно. А они похмелялись, потому что они всю ночь перед убийством пьянствовали, отмечали», — делится с «Медиазоной» своей версией событий отец Литасова Николай.
По его словам, драка произошла на одной из местных автомоек, и ее видели как минимум два человека, которые отказываются давать показания следователю, потому что их «или запугали, или денег дали». Уверены Литасовы и в том, что давление оказывалось на соседа Таравковых Бориса, поэтому его показания выглядят такими путаными и в мелочах противоречат словам самих пенсионеров, якобы переживших покушение.
«Сосед Борис мне сам говорил, что видел, как Максима привозили домой к Таравковым на его же машине, за рулем был их сын, а на заднем сидении — еще один в милицейской форме, Демидченко, и один в гражданской. Проехали, он держал его за плечо на заднем сидении, голова качалась. Сосед подумал, что они напились и ехали отдыхать к родителям. Один прошел, а те двое третьего потащили волоком во двор. Это сосед мне рассказал. Он это говорил не только мне, но и нашему соседу во дворе. Он проговорился, а потом дал заднюю», — утверждает Литасов-старший.
Однако никаких документальных подтверждений этого разговора у него нет.
Труп Литасова из дома пенсионеров в морг на служебной машине везли сам Таравков-младший и водитель Демидченко — тот самый полицейский, который, согласно рассказу отца погибшего, якобы сидел в служебной форме на заднем сидении автомобиля. Согласно показаниям Демидченко, когда они приехали, судмедэксперт отсутствовал на рабочем месте, поэтому полицейские просто взяли ключи в приемном покое, открыли морг, принесли труп в помещение и, закрыв его, вернули ключи без росписи.
Отцу Литасова удалось увидеть тело сына только на следующее утро. В шок Николая привели не только многочисленные раны на голове и руках, но и то, что выходил из дома Максим в пуховике, черных кроссовках и джинсах — это подтверждают и знакомые убитого, с которыми он успел встретиться в то утро — а в морге на нем была «какая-то бомжацкая одежда».
«Рваная, рукава на куртке оторваны, камуфляжные брюки короткие, сапоги 48-го размера резиновые. Я спрашиваю у эксперта — это что за одежда такая? А он говорит — в какой привезли, в такой и лежит», — утверждает собеседник «Медиазоны». Еще сутки труп пролежал в морге, пока проводилась судмедэкспертиза, в результатах которой не говорится ни слова о черных округлых ранах на руках и лице — по словам родственников погибшего, эксперт сказал, что не стал упоминать их в заключении, поскольку посчитал следами от комариных укусов.
На следующий день отец и брат Максима приехали в морг с гробом, чтобы забрать тело. На этот раз труп был раздет, а на столе рядом с ним, говорит Литасов-старший, «аккуратненько стопочкой сложенная одежда лежала, в которой он вышел из дома». «Я спрашиваю: “Зачем его переодевали?”. Эксперт говорит: “Да не было никакой другой одежды, его в этой и привезли, в той, которая в стопке лежит”. Я говорю: “Да я дурак, по-вашему, что ли? Не видел, как мой сын одет был?”. Ну и поэтому у меня закралось большое сомнение, что тут экспертизы нормальной не будет», — вспоминает он.
Сопоставив эти два факта — подозрительно похожие на следы от пуль черные круглые раны на теле и исчезновение одежды, которую Литасов-старший видел на трупе при первом посещении морга — родственники погибшего решили, что кто-то пытается скрыть улики: например, следы пороха на вещах Максима.
Тогда семья, многочисленные друзья и бывшие сослуживцы погибшего привозят гроб с телом на кладбище, фотографируют увечья, опускают его в могилу, но не зарывают ее, решив дождаться повторного исследования с участием уже не местных, а краевых экспертов. Несколько дней близкие Максима дежурят на кладбище в ожидании разрешения на проведение экспертизы, выставив у могилы круглосуточное дежурство.
«В какой-то момент стали какие-то люди на кладбище посторонние появляться, какие-то непонятные машины. В общем, дежурство это кому-то очень не понравилась. Прошла информация, что что-то сегодня будет со стороны полиции, скорее всего, на нас административную статью оформят, а тело закопают. Тогда мы перепрятали гроб в гараж к одному из сослуживцев», — вспоминает Литасов-старший. Поскольку температура была плюсовая, тело Максима уже начинало разлагаться — холодильники всех участников этой странной операции работали на износ, производя килограммы льда, которым затем обкладывали покойного.
Однако дело по факту убийства не возбуждалось, а апшеронский следователь не давал постановления на проведение повторной экспертизы. Тогда на помощь семье пришла бывший корреспондент газеты «Кубанские новости» Галина Симкина. «Я вижу этих людей в отчаянии и решаю воспользоваться тем, что у меня есть удостоверение журналиста-международника. Еду к руководителю кубанского управления СК Владимиру Бугаенко, меня принимает его первый зам, Сергей Солнцев. Я захожу, бросаю на стол эти фотографии с увечьями. Рассказываю, что произошло. Он слушает, тут же звонит руководителю отдела в Апшеронске, и просто при мне матом говорит: “Вы что, охерели там что ли? Труп расстрелян, черные пятна по лицу и рукам, видно ведь, что руками закрывался! Вы что там творите?”», — вспоминает она.
В этот же день — 29 января — по факту убийства Литасова было возбуждено уголовное дело статье 105 УК, а следователь дал разрешение на проведение региональной экспертизы. Труп отвезли в Краснодар. На пятнадцатый день после убийства тело вернули в Апшеронск. Как оказалось — без головы. «Забрали на экспертизу, отрубили голову. Якобы для ее проведения. Мы на это согласия не давали. Шоком для нас это все было, конечно. Когда везли труп обратно, я даже матери не стал говорить про голову. Так и похоронили, без головы», — говорит отец Максима.
Через какое-то время Литасовым позвонили из морга — сказали, что голову можно забрать. Отец не нашел в себе сил сделать это и оформил доверенность на Симкину для представления его интересов как потерпевшего. Журналист вновь поехала в Краснодар.
«Они хотели голову прихоронить рядом, не знаю уж, как. То есть, жуть какая-то происходит: я еду в этот морг, представляю, что мне сейчас голову вынесут или череп хотя бы. Каково же было мое удивление, когда мне вынесли в порванном кульке целлофановом разрозненные мелкие кусочки костей темно-коричневого цвета. Просто кусочки, неизвестно чьи. У меня шок. Я говорю — “Где голова?”. А вот голова. Я говорю — “Я брать ее не буду, это не голова, а непонятно чьи кости”. И пишу отказ», — вспоминает Симкина.
Где находится голова Литасова на самом деле, говорит журналист, неизвестно до сих пор — по ее словам, эксперты выписали постановление о том, что изъятая для исследования часть тела была возвращена родителям. Однако на самом деле этого не произошло.
«Все мы хорошо понимаем, что никакие манипуляции с вещдоками нельзя делать без постановления следователя. То есть следователь пишет — нужна экспертиза руки, вы ее положите так, сделайте так, объясните, почему синяк. Только тогда эксперт что-то делает. Но такого постановления следователя нет. Они просто берут и отсекают голову, потому что голова — главное вещественное доказательство, в мозге причина смерти, он фиксирует все», — говорит журналист.
За две недели перемещения трупа между двумя городами, могилой и моргами было проведено две экспертизы. Первая не увидела характерных черных точек на теле погибшего. Вторая их скрупулезно подсчитала и обозначила, но заключила, что такие травмы могли возникнуть в результате ударов топора, от которых пытался защититься Литасов.
Симкина и родственники убитого настаивают — это следы от пуль, выпущенных из травматического пистолета. Два таких пистолета зарегистрированы на Таравкова-младшего, о чем полицейский сам говорит в своих показаниях. Как отмечают родители погибшего, наводит на мысль о его причастности к смерти Максима и графа «место работы» в протоколе первого допроса, состоявшегося на следующий день после инцидента: «пенсионер», значится в ней. При этом на втором допросе дорожный инспектор поминутно расписывал свои занятия в день смерти Литасова, пытаясь доказать, что решение об увольнении из органов он принял еще задолго до случая в доме своих родителей. То, что приказ о выходе на пенсию и гибель Максима совпали по времени, Таравков объясняет простой случайностью, в подтверждение демонстрируя обходной лист и другие документы из ГИБДД. Но журналисту Симкиной эта версия кажется смехотворной.
«Здесь пошла круговая порука. Мент расстреливает, если это вскрывается — летит начальник РОВД, а от этого страдает руководство МВД края. Поэтому мента увольняют в день убийства, а остальное уже — дело техники, улики подгоняются так, чтобы версия об убийстве звучала неправдоподобно. Красноречивый факт — рост Литасова при жизни был 188 сантиметров, огромный красивый молодой парень. В экспертизе говорится, что рост — 176 сантиметров. Я взяла в военкомате антропометрию его передпризывную, пришла с ней с вопросом о том, куда 12 сантиметров-то делись. А мне говорят: “Труп усох”. Как это возможно? Пенсионеры эти с моим ростом в 170 сантиметров мне по плечо, ну как они его могли завалить?», — возмущается она.
Красноречивых совпадений в этой истории действительно много: например, отец погибшего вспоминает, как обнаружил перед воротами у дома Таравковых следы крови, и попросил следователя проверить ее образцы. На следующий день на дороге в Липовом переулке заменили гравий. При этом, по словам собеседника «Медиазоны», один из родственников Таравковых работает в управляющей компании, которая обслуживает эту проселочную дорогу.
Покойник в суде
За два с половиной года, прошедших со дня смерти Максима, его родители-пенсионеры, получая 24 тысячи рублей в месяц на двоих, потратили на адвокатов более 400 тысяч. По их словам, дело по факту убийства закрывалось семь раз, и каждый раз следователь, в производстве которого оно находилось, выписав постановление о его прекращении, переходил на службу в другой город.
«Мне предпоследний следователь говорил: “Вы знаете, вы ничего не добьетесь, над нами тоже начальство, и мы не можем ему наперекор идти. Давайте я позову Таравковых, и вы пойдете на примирение”. Но я отказываюсь, говорю, какое примирение, не дай бог вам испытать то, что испытываю я. Мне не нужны никакие деньги, мне нужна справедливость», — объясняет Литасова. «У нас недобор тут страшный следователей, как черт от ладана бегут от апшеронского следственного отдела. Потому что когда сюда приходят, сразу это дело, родители же не оставляют его», — добавляет журналист Симкина.
«В ходе расследования […] получены согласующиеся между собой доказательства, которые в своей совокупности подтверждают показания Таравковой [Любови] и Таравкова [Игоря] об обстоятельствах причинения смерти Литасову. [Доводы] потерпевших и их представителей о непричастности Таравковой [Любови] и Таравкова [Игоря] к причинению смерти Литасову и о причастности к данному событию Таравкова [младшего], о наличии на теле Литасова повреждений, характерных для выстрела из какого-либо оружия, опровергнуты […] Исходя из указанных обстоятельств уголовного дела, виновность Таравкова [Игоря] и Таравковой [Любови] в совершении преступления [по статье об убийстве] не нашла своего подтверждения, так как Литасов, действуя неожиданно, предварительно взяв с собой топор в качестве орудия преступления, являясь физически более крепким, нежели супруги Таравковы, внезапно напал на них, чем застал их врасплох, при этом, высказывая угрозы убийством, нанес несколько ударов по различным частям [тел Таравковых], и, продолжая осуществлять свой преступный замысел, направленный на убийство обороняющихся, споткнулся и упал на пол, при этом не выпуская орудие из рук, стал активно сопротивляться, продолжая тем самым сохранять реальную угрозу для супругов Таравковых. В ходе борьбы [Таравкова выхватила топор] и она, находясь в эмоциональном состоянии, опасаясь за свою жизнь и за жизнь Таравкова, нанесла не менее двух ударов по голове Литасова, в результате чего нападение последнего было подавлено», — говорится в одном из последних постановлений об отказе в возбуждении дела, каждое из которых точь-в-точь похоже на шесть остальных. Самое свежее из них пока находится на рассмотрении в президиуме Краснодарского краевого суда.
Отец убитого пытался привлечь внимание властей к этому делу, встав в одиночный пикет, но это не помогло — полицейские задержали его и оформили протокол о нарушении порядка пикетирования, а суд назначил штраф в 10 тысяч рублей, который позже, впрочем, удалось отбить в апелляции.
Денег на судебные расходы уже не хватает, признается Литасова, добавляя, что сейчас оформляет ссуду в банке — ни один местный адвокат взять это дело не соглашается, поэтому пенсионерам приходится вызывать двоих защитников из соседнего Майкопа. В октябре делать это пришлось чаще — суд начал рассматривать уголовное дело, возбужденное в отношении самого Максима по статье 139 УК (нарушение неприкосновенности жилища) и части 3 статьи 30, пункту «а» части 2 статьи 105 УК (покушение на убийство двух лиц) спустя два с половиной года после его смерти. Старшие Таравковы проходят по нему потерпевшими, а младший — свидетелем.
По словам матери погибшего, возбуждение этого дела стало реакцией последнего следователя по делу об убийстве ее сына на постоянные жалобы Литасовых. «Он мне сказал: “На Максима открывают дело только потому, что мне начальство сказало как-нибудь вас успокоить. Справедливости хотите — вот вам суд и даст справедливость, посмотрим. Хватит вам жаловаться и требушить эту историю!”. Я дала согласие. А что мне скрывать?», — объясняет женщина.
Теперь приставы в Апшеронском районном суде охраняют пустую клетку, а свидетели обвинения один за другим отказываются отвечать на вопросы, ссылаясь на плохую память. Даже если взглянуть на статистику, становится ясно, что шансов на оправдательный приговор нет никаких, говорит, не раскрывая подробностей стратегии защиты, один из платных адвокатов Литасова из Майкопа Александр Фомин.
Другой адвокат — вступивший в дело на безвозмездной основе в рамках своего pro bono проекта «Право 45» Алексей Аванесян — считает, что добиться справедливости для родителей погибшего можно при соблюдении двух условий: возврата дела о покушении на убийство Таравковых в прокуратуру и отмены постановления о прекращении уголовного дела по факту убийства Литасова в кассационной инстанции. Фактически, объясняет он, если судья признает Литасова виновным в покушении на убийство, это будет означать, что пенсионеры Таравковы действовали в рамках необходимой обороны, и тогда шансов на возобновление первого дела попросту не останется.
«На суде, мне кажется, нас могут спасти только эти фотографии тела его — их у нас сотни, все раны видны. Потому что свидетели все как один говорят, что ничего не помнят, и поэтому не опровергают версию Таравковых. Я уже на все согласна, хоть на экстрасенсов, лишь бы его честное имя восстановили», — тяжело усмехается Литасова.
«Я понимаю, что я сына не верну. Но зачем его так запятнали? Убили за десять тысяч рублей и теперь судят, а он до сих пор лежит там, без головы? Зачем эта грязь?», — задается вопросами она.
Никита Сологуб
Источник: zona.media