Как относиться к России, если находимся с ней в фактическом состоянии войны? Чего хочет от нас Россия? Способны ли мы согласиться с ее требованиями, чтобы прекратить войну?
Ответы на эти вопросы ищут сейчас и в Украине, и во всем мире. Украинско-российские отношения неожиданно оказались в центре внимания политиков и политологов ведущих государств. Ведь в действительности речь идет не об Украине, а о разрушении международного порядка, установленного после Второй мировой войны. Что может произойти в мире, перенасыщенном ядерными боеголовками и атомными электростанциями, когда исчезнет миропорядок, выдержавший испытание Холодной войны 1946—1989 гг.?
На сформулированные вопросы, включая последний, невозможно ответить коротко даже тому, кто знал бы убедительные ответы. Можно, однако, облегчить поиск ответов, применяя ретроспективный анализ глубинного смысла украинско-российских отношений.
Как считает Президент Российской Федерации Владимир Путин, распад Советского Союза представлял собой крупнейшую геополитическую катастрофу XX ст. На самом деле, однако, это было судьбоносное событие для заключенных в этом государстве народов, не исключая россиян. Решающую роль в распаде сыграла как раз Российская Федерация, которая меньше пострадала от репрессий общесоюзного центра, чем национальные республики. Однако Россия успешно суверенизировалась только потому, что после длительных десятилетий гниения исчерпалось время, отведенное для существования коммунистической диктатуры под лицемерной маской «союза нерушимых республик свободных». Когда угроза распада СССР начала материализоваться, последний вождь общесоюзного центра М. Горбачев смог сформулировать такую тривиальную истину: «Мы не можем, не имеем права отойти от признания той беспрекословной истины, что насаждение под видом федерации жестко централизованного государства самым тяжелым образом отразилось на характере взаимоотношений наций и народностей Советского Союза, на их настроениях. В результате этого была серьезно скомпрометирована сама идея федерации. В широких прослойках населения, особенно союзных республик, посеяны зерна недоверия и предубежденности к центральной власти, к тяжелой «руке Москвы»».
После уничтожения общесоюзного центра Россия и Украина стали олигархическими республиками. Ввиду похожей социально-экономической структуры и ментальности неприспособленного к реалиям свободного рынка населения, этого этапа в постсоветском развитии нельзя было избежать обеим республикам. Но в России олигархи были уничтожены или легли под могучий бюрократический аппарат с многовековой имперской традицией, тогда как в Украине именно они оказались главными конструкторами национальной государственности. Вследствие этого ячейки гражданского общества в России, которые стали возникать после исчезновения коммунистической диктатуры, были разрушены или превращены в симулякр. Вместе с тем разнонаправленность интересов олигархических кланов в Украине оставила поле для формирования демократической среды и развития институтов гражданского общества.
Воссоздание независимой от реального волеизъявления избирателей властной вертикали в России опиралось на «валютные» полезные ископаемые. Реализуя на внешних рынках нефтегазовые и другие ресурсы добывающей промышленности, правящие круги страны получали достаточные средства для собственного обогащения, весомых золотовалютных нагромождений и удовлетворения по минимуму потребностей бюджетников и пенсионеров. Последнее позволяло держать в повиновении население, которое с советских времен связывало свои надежды на благополучие только с государством. С 2000 г. путинская Россия взяла курс на восстановление в той или иной форме советской империи, которая состояла из национальных союзных республик и стран так называемой «ялтинской» Европы. В центре внимания российских властей предержащих оказалась Украина. Поглощение ее мотивировалось дореволюционной идеологией, в центре которой находился концепт единого русского народа, который состоял якобы из трех «ветвей» — великороссов, малороссов и белорусов.
Начиная с 2013 г. украинско-российские отношения перешли в форму открытого противостояния. Кремль добивался и в итоге добился того, что украинское правительство отказалось подписывать Соглашение об ассоциации между Украиной и Евросоюзом. С целью заставить правительство подписать это соглашение киевляне начали в ноябре 2013 г. политическую акцию, названную Евромайданом. Отказ президента В. Януковича открыть Украине путь в Европу вызвал социальный взрыв, равновеликий Помаранчевой революции 2004 г. Евромайдан перерос в Революцию достоинства, которая покончила с коррумпированным режимом четвертого президента.
В 2013—2015 гг. Путин сделал ряд заявлений, в которых излагались претензии Кремля на территорию Украины, ее народ и его тысячелетнюю историю. Находясь в Киеве на праздновании 1025-летия крещения Руси 27 июля 2013 г., российский президент заявил: «На днепровской купели, на киевской купели был сделан выбор для всей Святой Руси. Здесь был сделан выбор для всех нас. Наши с вами предки, которые жили на этих территориях, сделали этот выбор для всего нашего народа. Наши общие духовные ценности делают нас единым народом».
4 сентября 2013 г. в интервью российскому Первому телеканалу и агентству Associated Press российский президент опять настойчиво подчеркнул: «Куда бы Украина ни шла, мы все равно когда-нибудь и где-нибудь встретимся. Потому что мы — один народ».
На телевизионной пресс-конференции 17 апреля 2014 г. Путин заявил, что вожди белогвардейцев «никогда не допускали даже мысль о возможном разделении между Украиной и Россией. Потому что всегда считали, что это часть единого пространства, что это единый народ. Они были абсолютно правы». После этой встречи с телезрителями пропагандистская машина Кремля начала раскручивать сформулированные им тезисы, чтобы обосновать необходимость уже начатой агрессии на востоке Украины. Одиозный Сергей Марков в статье, напечатанной газетой Moscow Times 14 мая, разъяснил: целью развязанной Путиным войны является раскол Запада. Мол, враждебный англо-саксонский мир надо разгромить, а дружественная континентальная Европа должна стать союзницей России. Речь шла о Европе, которая не могла обойтись без российских нефтегазовых ресурсов, щедро расплачиваясь с Кремлем валютой.
18 марта 2015 г. во время празднования в Москве первой годовщины аннексии Крыма Путин опять с прижимом отметил: «Мы всегда в России считали, что россияне и украинцы — это один народ. Я так думаю и теперь».
Наконец, на телевизионной пресс-конференции 16 апреля 2015 г. он еще раз повторил: «Я вообще не делаю разницы между украинцами и россиянами. Я вообще считаю, что это один народ».
Сугубо словесными декларациями правящие круги путинской России не ограничиваются. Захватнические претензии на нашу землю, народ, историю провозглашаются разными способами. Вовсе не случайно спущенная на воду в декабре 2014 г. атомная субмарина нового поколения (водоизмещение 24 тыс. тонн, длина — 170 метров, вооружение — 16 межконтинентальных ракет «Булава-30») получила название «Владимир Мономах». На стапелях Северодвинска строятся подводные ракетоносцы этой серии под названиями «Князь Владимир» и «Князь Олег».
Как исторические обстоятельства дают возможность современным российским империалистам посягать на Украину и украинцев? Что в действительности происходило на поприщах Восточной Европы со времен князя Олега? Как происходившее искажается в идеологеме «Русский мир»?
На протяжении полутысячи лет (IX—XIII ст.) в Восточной Европе существовала империя под названием Русь с центром в Киеве. Как любая другая, она была полиэтнической, то есть включала в себя десятки этносов на разных стадиях развития. Этнически родственны племенные союзы восточных славян, названия которых донесли до нас летописи Древней Руси, дали жизнь трем современным народам — украинцам, россиянам и белорусам. Такой же этногенез происходил в ареалах западных и южных славян, где возникли другие народы славянской группы. Римская империя, завершившая свое существование еще в V ст., дала жизнь народам романской группы.
Державообразующим и консолидирующим этносом Римской империи были древние римляне, то есть праитальянцы. На Руси подобную роль исполняли русины (русичи), то есть праукраинцы. Каждый из народов, формировавшийся в пределах империи, должен был усвоить в той или иной мере имперские ценности — религию, элементы культуры и политической организации. Не лишним будет добавить, что имперские ценности самой Руси формировались под мощным влиянием преемницы Римской империи — Византии.
Народы, формировавшиеся в пределах одной империи, должны были иметь некоторые общие черты. Действительно, мы находим такие черты у итальянцев, французов, румын. Однако каждый из них знает грань, которая отделяет родословную его народа от родословной империи, в которой этот народ родился. Ведь Западная Европа после распада Римской империи стала регионом, где рождались и развивались национальные государства. Некоторые из них в эпоху Великих географических открытий превращались в империи, но другого типа — колониальные. Вместе с тем народы восточного, центрально-восточного и южного регионов Европейского континента формировались в рамках империй — как чужих (Монгольская, Османская), так и собственных (Российская, Австрийская). Законы этногенеза не менялись, но имперская власть могла трактовать их, исходя из собственных политических интересов.
В многотомной «Истории Украины-Руси» Михаил Грушевский руководствовался концепцией об обособленности украинского исторического процесса от российского, начиная с долетописных времен. Он настаивал на том, что, несмотря на некоторые общие черты в результате пребывания в одной империи, Киевское государство, его право и культура были созданы одной народностью — украинско-русской, а Владимиро-Московское государство, его право и культура — другой, которую позже назвали великорусской. То есть киевский период в истории Восточной Европы перешел не во Владимиро-Московский, а в Галицко-Волынский. Отсюда ученый делал вывод: «Общерусской истории не может быть, как нет общерусской народности»2.
М. Грушевский восставал против концепта «общерусской народности», который родился в украинской православной среде первой половины XVII ст. Опасаясь Брестской унии 1596 г., а в перспективе — возможной потери религиозной идентичности, православные полемисты католической Речи Посполитой доказывали, что вероисповедание притесняемого украинского народа основано великим князем киевским Св. Владимиром в X ст. По приказу митрополита Петра Могилы была проработана новая версия найденного в 1620 гг. Хлебниковского списка Летописи Нестора — так называемая Густынская летопись 1627 г. Большая ее часть посвящалась домонгольскому периоду в истории Руси. Летопись описывала непрерывный поток событий от Киевской Руси до последней записи, датированной 1597 годом3.
Термин «Русь» употреблялся в Густынской летописи в качестве совокупного названия восточнославянских племен и народов, которые рассматривались как православная этническая общность. Учебник по истории, который был гипотетически создан киевским архимандритом И. Гизелем во второй половине XVII ст., тоже обосновывал мысль о Древней Руси как общем государстве единого русского народа4. Украинские церковники XVII ст. настаивали на существовании «общерусской народности», чтобы опереться на поддержку православного российского царя в противостоянии с агрессивным католицизмом.
Основоположник российской научной историографии Н. Карамзин не ломал себе голову проблемами этногенеза. Свою 12-томну «Историю государства Российского» (1816—1829) он строил как историю династии Рюриковичей. История Российского государства начиналась у него на берегах Днепра с детального описания жизни и деятельности великих князей киевских — первых представителей этой династии, а впоследствии плавно переходила на берега Москвы-реки, Оки и Волги, вплоть до эпохи царствования последнего Рюриковича — Федора Ивановича (1584—1598). Будучи блестящим ученым и талантливым писателем, Н. Карамзин мощно повлиял на национальную память россиян всех поколений, включая современные. В исторической памяти россиян полутысячелетняя история Киевской Руси превратилась в органическую часть истории России.
Другой схемы придерживал М. Погодин. Как и все остальные российские историки, он считал историю Киевской Руси органической частью российской истории. Изучая домонгольскую историю Восточной Европы, он видел, однако, насколько отличалась Южная Русь от Северо-Восточной культурой, традициями, характером населения. Стремясь разрешить это противоречие, он обосновал в 7-томном труде «Исследования, замечания и лекции о русской истории» (1846—1857) парадоксальный вывод о создании Киевской Руси одной только великорусской народностью. Погодин допускал, не приводя конкретных доказательств, что в древнерусские времена Южная Русь была заселена великороссами, которые после монголо-татарского погрома переместились на север, забрав с собой все, что им принадлежало: язык, письменность, литературу, фольклор, политические традиции и институции. Опустошенная завоевателями и покинутая местным населением Надднепрянщина через определенное время была заселена, по его мнению, малороссами — выходцами из Галичины, Подолья, Волыни.
Погодинская гипотеза о переселении великороссов не привилась в российской исторической науке. Привился, как уже упоминалось, карамзинский подход к прошлому Восточной Европы как истории государства, а не народов. Когда историю династии требовалось синхронизировать с историей населения империи, использовалась схема, проработанная В. Ключевским. В Древней Руси, как он утверждал, существовал единый русский народ, который после монголо-татарского завоевания разорвался пополам, — на великороссов и малороссов, а впоследствии возникла и третья ветвь когда-то единого русского племени — белорусская5. Такой подход позволял выдающимся российским историкам-систематикам С. Соловьеву и В. Ключевскому указывать в своих курсах, согласно исторической правде, на самобытность Северо-Восточной Руси, породившей Российскую империю, и одновременно рассматривать историю Киевской Руси как органическую часть российской истории. Хотя по логике «разрывание пополам единого русского народа» должно было означать одновременное появление на исторической сцене великороссов и малороссов, в российских курсах отечественной истории в момент разрыва появлялись только малороссы. История великороссов начиналась одновременно с появлением в Восточной Европе первых Рюриковичей.
Логическую неувязку старались не замечать. Украинцам и белорусам отказывали в праве быть отдельными народами, они могли претендовать только на статус этнографической «ветви» единого народа. Соответственно украинскому языку отказывали в праве быть языком, он мог претендовать только на статус говора (наречия) русского языка. Стоит процитировать письмо М. Горького от 7 мая 1926 г. директору Госиздательства Украины А. Слисаренко с протестом против сокращения текста повести «Мать» во время ее издания на украинском языке. Писатель-демократ среди прочего выразил и такое рассуждение: «Мне кажется, что и перевод этой повести на украинское наречие тоже не нужен. Меня очень удивляет тот факт, что люди, ставя перед собой одну и ту же цель, не только утверждают различие наречий — стремятся сделать наречие «языком», но еще и угнетают тех великороссов, которые очутились меньшинством в области данного наречия»6.
История Киевской Руси более-менее известна каждому рядовому украинцу и россиянину. Они с одинаковым пиететом относятся к Софии Киевской или Киево-Печерской лавре: наше! Об истоках такого отношения бывших советских людей и первого поколения постсоветских граждан поговорим позже, а теперь надо сосредоточить внимание на обстоятельствах политического подъема Северо-Восточной Руси.
Пытаясь представить Киевскую Русь и практически совпадающую с ней европейскую часть Российской империи одной страной в разные времена ее существования, историки пользовались двумя подходами: либо сосредоточивали внимание на рассказе о династии Рюриковичей (Карамзин), либо утверждали о происхождении из одного корня тех народов со своим специфическим прошлым, которые уже существовали в их времена (украинские православные полемисты XVII ст., российские историки-систематики Соловьев и Ключевский). Фантастическое предположение Погодина о миграции имперской нации с берегов Днепра на притоки Волги не оставило следов в научной историографии.
Северо-Восточной Русью, как и всеми другими регионами Древней Руси, владели члены династии Рюриковичей. Великий князь киевский Владимир Мономах выделил своему младшему сыну Юрию волость с центром в Ростове (ныне — райцентр Ярославской области Российской Федерации). Впоследствии резиденцией Юрия Владимировича (его прозвище Длинная Рука появилось в летописях только в XV ст.) стал Суздаль (ныне — райцентр Владимирской области РФ). Юрий Долгорукий основал в Ростово-Суздальской земле ряд городов, включая Москву, начал продолжительную борьбу за Киев со своим племянником Изяславом Мстиславичем, а когда стал великим князем киевским, то рассадил своих сыновей по южнорусским городам. Старший сын Андрей получил Вышгород под Киевом и должен был наследовать отца, но вопреки его воле перебрался во Владимир, объединил Северо-Восточную Русь и стал великим князем владимиро-суздальским.
В 1212 г. Владимиро-Суздальское княжество распалось на семь удельных, а в середине XIII ст. они подпали под иго монгольских завоевателей. Северо-Восточная Русь вошла в состав Монгольского государства, которое в летописях XVI ст. стало называться Золотой Ордой. Пользуясь покровительством золотоордынских ханов, внук великого князя киевского и владимирского Александра Невского Иван по прозвищу Калита и его ближайшие преемники объединили Северо-Восточную Русь и создали Великое княжество Московское. В российскую историографию Иван Калита (1288—1340) вошел как первый «собиратель русских земель».
Монгольские завоеватели не вмешивались в религиозную жизнь и политическую самоорганизацию покоренных народов. Поэтому Великое княжество Московское сохранило культурное наследие Киевской Руси и одновременно вобрало в себя весомые достижения монголо-татар в отрасли военного и гражданского администрирования. После ужасных разрушений середины XIII ст. оно интегрировалось в Монгольскую империю, то есть стало одним из его улусов.
43-летнее правление Ивана III (1440—1505) ознаменовалось ликвидацией удельных княжеств и Новгородской республики и завоеванием Сиверщины и Гомельщины. В 1472 г. Иван III вступил в брак с племянницей последних византийских императоров Зоей-Софией Палеолог и сделал гербом своего княжества герб поглощенной в 1453 г. османскими турками православной Византии. В свете дальнейших событий присвоение византийского двуглавого орла в качестве герба трактовалось как претензия на византийское наследие. Однако великие князья московские претендовали прежде всего на золотоордынское наследие. В 1480 г. Великое княжество Московское избавилось от статуса одного из улусов Золотой Орды и превратилось в суверенное Московское государство. Внук Ивана III Иван Васильевич IV в январе 1547 г. короновался на царство. Царями в официальных московских документах называли монгольских ханов из династии Чингизидов.
51-летние правление Ивана IV (1530—1584) ознаменовалось завоеванием большинства золотоордынских улусов — Казанского, Астраханского и Сибирского ханств. На руинах Золотой Орды рождалась новая империя. В дальнейшем Иван IV отказался конкурировать с Османской империей за остатки золотоордынского наследия — Крымское ханство и Ногайскую орду. С 1558 г. он начал неудачную для себя Ливонскую войну за побережье Балтийского моря.
Монголо-татарское господство в Северо-Восточной Руси продолжалось почти два с половиной века. В российской историографии оно описывалось как иго. В действительности оно было игом только для народных масс, которые должны были удовлетворять потребности как своих, так и чужих хозяев. Местная элита перестраивала собственную несуверенную государственность, опираясь на ресурсы и возможности Золотой Орды. Признать это смогли только те политики и ученые, которые разрабатывали концепцию евразийства. Один из ее разработчиков, лингвист по специальности князь Николай Трубецкой писал, уже находясь в эмиграции: «Московское государство возникло благодаря татарскому игу. Русский царь был наследником монгольского хана. Свержение татарского ига свелось к замене татарского хана православным царем и перенесению ханской ставки в Москву. Даже персонально значительный процент бояр и других служилых людей московского царя составляли представители татарской знати. Российская государственность происходила от татарской, и вряд ли правы те историки, которые закрывают глаза на это обстоятельство или стараются преуменьшить его значение»
Станислав Кульчицкий
Источник: day.kiev.ua