О «том самом» кубанском колхозе есть немало мифов: светлый миф фильма «Кубанские казаки», чёрные мифы разоблачителей и обличителей. А что же было на самом деле? Особенно в поздний период, о котором не так много писали по сравнению с предыдущими.
Оценки очевидцев «позднеколхозного строя» тесно увязывают его положительную оценку с общей социально-экономической ситуацией в СССР того времени. Годы застоя представляются тем более привлекательными, что их сменила совершенно другая эпоха …
Очень часто старожилы кубанских станиц подчёркивают, что колхозы были процветающими сельхозпредприятиями. Их деятельности сопутствовал успех и изобилие.
” – А колхоз у вас до перестройки богатый был?
— Богатый. …
— Зерновых много сеяли при советской власти?
— Много! У нас было 13 тысяч в колхозе земли всей. А 9 тысяч было одна зерновая. И кукуруза. 9 тысяч гектаров. Пшеница ячмень. Редко када овёс сеяли. Даже коноферма своя была. Было много лошадей. Сеяли для них овёс. И горох сеяли. Молотили его. У нас безработных не было тада. У советской власти гулящих тада за задницу: «Почему не работаешь! Иди работай на пользу государства!». Яблоки свои были, сад свой был. И виноград. И жердёлы. А потом хозяина хорошего не было. Заболевало и пропадало. И огород у нас был. Моя супруга работала на огороде. И дыни были, и арбузы были. Огурцы, помидоры. Капусты скока было. С арбузов даже мёд варили! Продавали, дёшево он стоил. А сейчас в нашем хозяйстве ничего нету. Ни огорода, не бахчевых. Как хорошо всё люди работали, так всё хорошо развивалось! …
У нас даже был семеноводчский отдел. Нам бесплатно давали арбузы. А мы должны были сдать семена. И каждый год 700 — или 800 грамм. Едим, семена моем, высушиваем и сдаём. Если не сдашь — заплотишь. А сейчас не найдёшь этих арбузов! Продают поштучно! А тогда не могли накормить страну? Как это получается?! И вернулись к тому, от чего пришли. При царе такая ж была система. Те ж самые были помещики. А щас роздали арендаторам. Землю им отдали в аренду. Для людей зерно дают. Муку дают, масло, два мешка сахара дали, два мешка, 40 килограмм масла, и полторы тонны в прошлом году дали зерна. Так мы, пенсионеры, выкручиваемся. Нормально. Зерна полно было раньше вообще. Не гноили крытый ток был. А сейчас хозяйство загнали вообще в тупик. Не берут. Обещал Ткачёв ниже пяти рублей не продавать. А никто больше трёх не даёт. А ГСМ все выше и выше, выше и выше. Ребята, вас кормит земля, а вы её уничтожаете! При советской власти керосин стоил семь копеек. Сейчас керосин дороже, чем бензин. Пол литра — тридцать пять рублей. Марка девяносто пятый — стоит 25 рублей. Литра! А керосин литр получается 70 рублей. Саляра была три копейки”.
«Раньше ж и свинофермы. И птичник был наш. Две с половиной тысяч только в колхозе. И консервный у нас был. Был колхозный. Человек триста работало. И техники было в колхозе страшно сколько. Трактористы, комбайнёры работали. И в животноводстве нужны были свинарки, доярки, скотники. Много народу надо было. Раньше наш колхоз ежедневно сдавал тридцать тонн молока. 22 тысячи тонн пшеницы. 1800 тонн семечек. 70 тысяч тонн свеклы. Много сдавали”.
«— Колхоз был зерновой?
— И животноводство было, свиноводство. Три СТФ было. Четыре фермы дойных. Там же и молодняк выращивали. Щас повыкупляли арендаторы. И овец разводили. И щас они есть. Раньше было ОТФ. Стригли шерсть, мясо. ОТФ забросили. Где третья форма — там овцы есть.
— А сеяли что?
— Пшеницу, ячмень. Кукурузу, свеклу, подсолнух.
— Огородные бригады были?
— Были две. Выращивали помидоры, капусту, огурцы. Гарбузы, дыни.
— А подсолнечник выращивали?
— Обязательно, для масла.
— Сады были?
— Был на огороде на первом. Там яблоко, сливы. Шо токо не было”.
«Был маслоцех. Перерабатывал подсолнух. Был горчичный цех. Гречку даже выращивал. Чистил там, соорудил одно приспособление. Щоб очистить. Но В то время нужно было. Самое главное, мы подсолнечник перерабатывали, масло людям отдавали. В счёт зарплаты”.
— А что в колхозе выращивали?
— Почти всё. Пшеницу, ячмень, кукурузу. Свекла, гречка. Конопля. Тада не знали ничего этого, наркомании…
— Животноводство какое было?
— Свиньи. Куры, утки, кровы, гуси, овцы. Всё — всё — всё было! По бригадам были лошади. Большие фермы были. У нас на ферме было двадцать пять тысяч голов. Свиней. С молодняком. В каждой бригаде коровы были. Вот тут у нас голов на триста коров было. Дойных. Овечек три тыщи было голов. Которые давали приплод. А Сливин был человек! Последний раз его сын повёз. Повёз его по бригадах, кругом. Он и вовсе расстроился и заболел”.
Как видим очевидцы особо подчёркивают разнообразие производственной деятельности и её плодов. Отсутствие монокультурности наличие собственных перерабатывающих мощностей.
Существует представление об эпохе застоя как о периоде здоровых человеческих отношений, дружелюбия, радости, праздника.
«- Дружно при колхозе жили?
— Да очень дружно! Я ночь — полночь встал и пошёл. А щас я на двор боюсь выйти! Бывало, на степь едем, пар восемь — девять. Песни! И туда с песнями, и от тым. Весело было. И у нас в бригаде много людей было. Дружно жили, весело жили! А щас или богаче стали, или что. Но один одного ненавидит”.
«- А в колхозе люди дружно жили.
— Дружно, конечно. Работа заставляла нас дружить. Работали”.
Членство в колхозе осознавалось как источник социального престижа и роста. Считалось, что на поддержку колхоза реально можно было положиться. И не только колхозникам. Но и другим категориям станичных жителей. Такое ощущение возникало в следствии разнообразных реальных и символических поощрений.
— «Мне дали «Ветеран труда». И ей дали бумажки такие. «Ветеран труда» и медаль одну. Я проработал с пятидесятого, как пришёл. И до конца, покуда на пенсию не ушёл. В колхозе, никуда. И она так же. И ордена давали. Савину давали. Он настригал по восемь килограмм шерсти с барана. Вот ему дали за это орден Красного Знамени. Вообще, колхоз относился хорошо. И награждали, и премии давали. …”.
«И решили послать за отличный труд. Трофим Кириллович, председатель колхоза, нас отвозил туда. А с Краснодара уже нас отправили на поезде. Двое суток везли нас. Поселили в гостиницу. И жили там. И возили нас по всем павельонам. Передовикам на День урожая давали электробритву, часы. Первый раз часы дали, когда пацаном ещё. В кино придёшь и поднимаешь руку. Чтоб все видели, что ты с часами. От кинопроектора идёт же луч.
— Колхоз и рядовым работникам помогал?
— Всем. При колхозе касса взаимопомощи была. Он заявление писал и ему дом строили. И строму, и молодому. Специальная организация этим делом занималась. Надо деньги — пишешь заявление. На заседании правления его разбирали. Характеристику надо было взять с места работы. Если в пределах разумного просил — давали. Давали деньги. И ты их постепенно отрабатывал. Бывало, что колхоз строил бесплатно…
И колхозу все в сезон помогали. Школы, больницы. И везли в поле помогать колхозу. Овощи собирать, кукурузу чистить. Все ехали молча. Потом их и в театр повезёт колхоз. И куда угодно. И учеников бесплатно возил. У меня меньшая дочка в «Орлёнок» была премирована. За хорошую учёбу и труд. …”.
Особым символом процветания ушедшей эпохи стали организованные туристические поездки колхозников.
«- Колхоз путёвки на курорт давал?
— Давал. Я три раза ездил. И она ездила раз. А мне как участнику войны. В Анапе был два раза. А один раз в Горячем Ключе. И она в Горячем ключе. И на Лабу ездили. Щас уже даже туда не попадёшь”.
«- На море ездили отдыхать колхозники?
— Ездили. Я ездил по путёвке в Ленинград, в Новгород, кругом ездил. Похвальную грамоту давал. Четыре похвальных грамоты и «Ударник коммунистического труда». Сорок лет отработал в колхозе механизатором”.
«- А из совхоза на отдых посылали?
— В колхозе такое было, но редко было. Кто первое место держал в колхозе. Или звеньевой, или хороший рабочий. Просился, писал заявление, его отправляли. Был в санатории. Через два года опять называли — не поехал. Нельзя было уехать, бабка больная. Нельзя было бросать. Тада у каждого деньги были. Много их у нас было. В Горячем санатории. И в Гелинджик ездили. Посылали людей. Хорошо было, когда совхоз”.
Старожилы называют колхоз / совхоз и его процветания причиной бурного роста в период застоя станичной инфраструктуры, капитального строительства. Его называют основой появления благоустройства и «цивилизации» в станице. Пусть иногда и на достаточно скромном уровне.
«- Кто занимался строительством домов культуры, кто асфальт проводил?
— Всё это делал совхоз. За счёт совхоза. И дом культуры мы строили, возили и камень, и кирпич. А квартир скоко построено! Вот это всё что есть квартиры. Пораздавали то дояркам, то свинаркам. Трактористам. Всё это совхоз строил. После двухтысячного года ничего не построили. Ничего не построил не «Рубин», ни васюринцы. Нокто ничё нигде не строит.
«У колхоза были свои холодильники. А щас их москвичи забрали. Часть на зиму закладывали. Часть перерабатывали на консервы. А щас и сады выкорчевали. А раньше отправляли вагонами. На север фрукты и овощи отправляли. Колхозное и районное руководство всё держало в определённых рамках. В подчинении государственная машина, квартира государственная. В подчинении всё. А как только разрешили — начали коттеджи-мотеджи. Черёмушки колхоз специально строил для врачей и учителей. Специалистам, молодым семьям квартиру давали ….
Символом состоятельности, высокой социальной дееспособности колхоза считалась собственная строительная бригада.
«- А стройбригада в колхозе была?
— Была. Мы построили склад на горе. Сами построили. Сами бетонировали. Их было там двадцать пять человек. Три бойка работали всё время. Подвозила машина гравий, высыпала им на бойки. Большие, жестяные были бойки. Мешали в ручную. Ставят обапол. Становили восемьдесят метров длина. Метров сорок, наверное, ширина”.
Именно при советской власти у колхозников были наилучшие условия для занятия предпринимательством!
«Я начал помидорами заниматься. Дети взрослые уже были. Уже перед армией помидорами занимался, возил, торговал. Пока ему жениться, я на помидорах на хатёнку маленькую наторговал. Купил в Майкопе. …”.
Неплохо зарабатывали и на «официальной» работе”
«- Колхоз сам был богатый?
— Богатый. Урожаи мы хорошие брали. Хорошие косили урожаи. Давали нам пшеницы по назначению. Скока заработаешь. И деньги платили.
— Платили с выработки?
— Да, кто скока заработает. Бункер пшеницы был. А в бункер влазит десять центнеров. Нет, четыре тонны. За каждую тонну нам платили по четыре рубля. Скоко намолотишь за день. Скока заработаешь за день”.
Таким образом, пресловутая «колхозная уравниловка» во многом — миф. Трудолюбивые и активные колхозники имели возможность зарабатывать больше остальных.
А в начале 1990-х наступила совсем другая жизнь. «Всё было своё тогда. А потом стали всё потихоньку ломать. Ломать, ломать, ломать. И сломали. У нас во второй бригаде было три звена только лишь бабских. И всем хватало работы. Четыре бригады было. 4 МТФ. 2 СТФ. ПТФ было. А сейчас ничего. Ни даже фермы животноводческой. Ни одной фермы. Что-то держали, когда у нас было возрождение фермеров. Решили, что одну ферму оставим, закупим туда породистый скот. И так и не привезли. Говорят, пропали уже. Говорят, какой-то комбинат будут делать. Что бы птицу, яйцо выращивать. Но вряд ли они на нём выиграют. На молоке б больше выиграли.
Было СТФ одно. Потом не стало рентабельно… У нас меняются главы то. То один, то другой, то третий. Толку никто не даст. То было «Возрождение». То какой-то «Юг» сделали”.
«Рубин этот обанкротился. Этих белых коров завезли, пасуть. Не сеют. Поля позарастали все. Такие стоять до верху не достанешь кустарник позарастали. Всё заросло. Не пахано скоко лет! Коров пасут, тоже ж не пашут. Кустарники уже повыростали. При демократии щас пьянка, хулиганство”.
Всё это происходило не смотря на героические усилия некоторых руководителей.
«- А был у вас в станице какой-нибудь знаменитый директор совхоза, который всё это организовывал?
— Последнее время это был Вадим Александрович Соломатов. Он последний. Он самый молодой был и всё. Он молодой был. Мы так дружно работали! Могли б и дальше жить. И работать. Если б токо его не придавили. …А у нас долгу всего было пять миллионов восемьсот тысяч. Долг тоже был. И вот за этот долг мы банкроты стали! Паи обдурили нас. За них «Рубин» заплатил по пять тысяч. По четыре гектара было. И все побегли старики, все пенсионеры. Кинулися! Всё, можите и так можите и сяк! Не знаю, за Кубанью я ездил. У меня там двоюродные сёстры. Там все за свои паи получают. Они отдали кто там хозяинам в аренду. И они получают! Зерно, масло, сахар! Всё им дают за их паи. А у нас нигде ничего!
— Пять тысяч за четыре гектара земли?
— Да. Пять тысяч. Все написали заявление и всё.
— Почему никто не возмутился?
— Некому было поддержать. Подтолкнуть. Я с директором Вадимом Александровичем в хороших отношениях. Он уже сидит, последнее заседание. А он член правления. «Вадим Александрович, что делать! Что делать?». «Что делать! Пенсионеры все сгорили! За пять тысяч!». Ну те ждали, ждали. Думали, хоть мы удержим. Руководство всё. Всё равно пришлось. А куда деться! А теперь горячеключевской колхоз. Они крутили, свои крутили. А теперь на аукцион! Продають! Выкупляют у них землю. Они заработали, они за свой труд. А мы — ничего! Это попять тысяч. За четыре гектара!
— А в девяностые годы ещё совхоз работал?
— Да, да. Мы ещё держалися. У нас было много скота. У нас было дойного стада тысячу голов! А вообще крупного рогатого до трёх тысяч было. Когда у нас «Рубин» скуплял, за бесценок у нас. Всю эту скотину. А потом как начали продавать! Начали они резать. А потом наши пожаловались. Хтось написал. Ткачёву в Краснодар. Приехали, как дали им! И коровник хоть один остался. …
— С вами в двухтысячном году устроили преднамеренное банкротство?
— Да. Так получилось”.
Совхозный управленец на пенсии, очень подробно рассказал о современной ситуации в станице. Которая характеризуется крайне ограниченным уровнем местного сельскохозяйственного (и любого другого) производства. И, как следствие, массовым отходничеством.
«- Теперь вообще здесь не выращивают зерна?
— Да выращивают. Фуражное. На фураж. По полям смотрел, есть там. Пшеничка и эта. Ну, всё такое для скота. Щас только одно животноводство. Больше ничего нет. Коровы белые.
— А кто вообще этих белых коров разводит?
— Это васюринский мясокомбинат. Хозяин один, выкупили.
…- Табаком сейчас совсем не занимаются?
— Никто, нигде. Как в двухтысячном году его ликвидировали тада ж совхоз. Это ж когда выкупили «Рубин», москвичи. Он то москвич. А эти чёрти откуда набрались. Миллионы денег набрали в кредит. Профукали за три года. И тада продали это хозяйство уже другим, васюринцам. А сами смылися. …
— Нету теперь вообще не одной?
— Одна тут в Суздальской есть. В основном трактора приходят оттудова, с Васюринской. Новые трактора, старьё всё распродали
Недавно начали сеять. Два- три года. А то всё заросшее стояло.
…— А сейчас станичники где работают в Мартанке?
— Ездят все кто куда.
— А работать ездят в Горячий Ключ?
— Да! В Горячий в основном едут. Кто где работають.
— А промышленности никакой? С лесом, пилить, строгать?
— Тут в Суздальской один частник был. Пилят лес. У него там работают ребята. Дрова заготавливають и вот это. Пенсионерам, всем. Обеспечат. Щас де уже сам не пойдёшь же резать. Лес. Это можно билет взять на валёжник. А сырой нельзя. А ему делянку дають. Он тада режет и по-над дворами. Машину привезли за шесть тысяч”.
В целом ситуацию, сложившуюся с начала 1990-х годов бывшие колхозники оценивают как крушение нормального мира. И воцарение хаоса. Которое не преодолено и посей день.
В целом бывшие кубанские колхозники оценивают колхозную жизнь 1960 — х — 1980-х годов как золотой век, лучшую пору своей жизни. Отличную как от голодного и опасного детства середины XX столетия, так и от постсоветской реальности. Застойный колхоз обеспечивал и достаточное материальное благополучие, и социальный статус. Связанные с ним материальные и символически поощрения. Усердный труд напрямую поощрялся материальным достатком и престижем. На колхоз можно было положиться в трудной ситуации или получить помощь в реализации масштабного личного проекта. Сохранялись некоторые элементы традиционной культуры, улучшавшие взаимоотношения между колхозниками и делавшие их досуг более интересным.
Постперестроечный период оценивается как время крушения нормального, полноценного, упорядоченного мира.
Игорь Васильев
Источник: svpressa.ru
