Карл Таммик ушел в лучший мир с чувством вины. Предупрежденный о ночных арестах, он, совсем еще юноша, не поверил, что могут взять “всех” и невиновных, а потому не известил родителей. Их угнали в Сибирь; через три года и сорок три дня жажда мести, смешавшись с ненавистью к советской власти, помогала Карлу целиться во врага. Заставляла убивать.
Первый шок от фильма “1944” режиссера Эльмо Нюганена, в этом году отправленного Эстонией на “Оскар” и недавно показанного в Петербурге, приходит уже на десятой минуте действия. Осознаешь, что сочувствуешь фашистам. Потому что Карл Таммик служит в 20-й эстонской дивизии Waffen-SS. А ты с пяти лет, с дворовых игр, не только знаешь, что фашисты плохие, но делишь людей на “фашистов” и “наших”, и кавычки здесь обозначают не моральное сомнение, а наоборот – полную ясность, клеймо.
Нюганен – очень известный театральный актер и режиссер, главный режиссер Таллинского Городского театра. Поставил, в частности, все важнейшие пьесы Чехова. Много работает в России, лауреат госпремии за “Аркадию” Тома Стоппарда в БДТ (1998). Его не заподозришь в конъюнктуре и спекуляции. Разве что в специальной заботе о балансе и взвешенности.
И похоже, что его фильм есть историческая – окопная – правда. Новая для воспитанников советской школы. Мы знали о лесных братьях в прибалтийских тогда республиках, но мало кто понимал глубинный смысл легендарного фильма литовского классика Витаутаса Жалакявичуса “Никто не хотел умирать” (1966).
Белокурые красавцы в окопах под Синимяэ плевать хотели на слова заезжего отвратительного штатского об установленной принадлежности эстонцев к арийской расе: “Вас ждет светлое будущее в семье народов Европы”. Тем более они смеются над его подарками – открытками с портретом и автографом фюрера: знают, что до светлого будущего не дошагать почти никому.
Таков исторический расклад.
“Что мы тут делаем? Это не наша война. Гитлер напал на Россию”. – “А кто напал на Финляндию?” – “Красные эстонцы вернутся домой… А ты встретишь такого – что будешь делать? – “Убью!”.
Но приближалась осень 1944-го, с востока наступали, и Карла Таммика убил Юри Йыги из 8-го Эстонского стрелкового корпуса Советской Армии.
Брат в прицеле брата
Фильм делает кульбит и дальше рассказывает уже об этом убившем, которому мы сочувствуем теперь. Однако российскому зрителю, переместившемуся в совершенно привычное пространство “На Запад!”, все равно некомфортно. Не потому, что сказано, кто бомбил Таллин. Или столь отвратителен жирный особист в Эстонском корпусе. Или наши показаны как-то антигуманно – вовсе нет, люди как люди.
Но ты продолжаешь думать не о советских солдатах с их подчеркиваемой в отечественном кино дружбой народов, а об эстонцах. И второй шок испытываешь, осознав: “1944” говорит об очень, очень маленькой стране. О том, что каждый эстонец на вес золота буквально.
В Эстонии брат, стреляющий в брата, не трагедия гражданской войны, как у нас, а угроза национального масштаба. Что делать людям в маленькой стране, оказавшейся под сапогами двух сильных громадных систем, воюющих меж собою? Тем более, что одна действовала, условно, пряником, а другая, безусловно, чаще кнутом.
Нюганен отыгрывает эту мысль на разных уровнях. Вплоть до “последнего”: один эстонец отказывается расстрелять других – тем отчаяннее, что они подростки, – по требованию особиста, понимая скорость наказания и действительно получая немедленно пулю в грудь.
Есть и обертон такого поступка Юри Йыги (а это он, я не боюсь чуть приоткрыть сюжет, поскольку не о детективе речь). Отказом стрелять и смертью он смывает пятно доносительства на репутации своей семьи, из-за которого для Юри потеряно личное счастье.
Да, в фильме Нюганена главные герои теснейшим образом связаны между собой. В маленькой стране это не сценарная условность, не “бог из машины”, а обычное дело. Еще один, внесюжетный, уровень иллюстрации поговорки о размере, имеющем значение. А также напоминание о роли географии в истории.
Об этом редко думает российский, например, зритель.
Особенно нынешний молодой, перекормленный военной темой, подаваемой в примитивном, любовно-стрелятельном, якобы воспитательном, а на деле – сугубо коммерческом ключе.
Слезы и кулаки
“1944” – отнюдь не холодное, расчетливое, сугубо интеллектуальное кино. Да, тут требуется думать, тут ремарковский, отсылающий к европейской литературе и кинематографу воздух, столь не похожий на атмосферу в русских/советских казарме и окопе, где обычно тепло и душевно, а страшно – когда стреляют.
У Нюганена совсем наоборот: ерзаешь на стуле от напряжения в разговорных и лирических сценах, а передохнуть получается лишь в боевых эпизодах (поставленных, кстати, отменно – и откуда у театрального режиссера такой опыт?).
В конце же картины многие плачут.
В Эстонии (примерно миллион триста тысяч человек) фильм посмотрели 10% населения – грандиозный успех; российскому кино нынче и не снились 14 миллионов зрителей в кинотеатрах. Конечно, есть и критика. И левые, и правые на родине Нюганена, по его словам, упрекают режиссера в недостаточном радикализме.
Не дают, очевидно, себе труда вникнуть в посвящение фильма: “Всем, кто боролся и погиб за независимость”. Не хотел умирать, а пришлось.
“Оскар” слабее политики, политика слабее культуры
В России “1944” официально показан, насколько мне известно, дважды – в Петербурге. В мае на Неделе эстонского кино и только что XXV-м театральным фестивалем “Балтийский дом”, который один день посвятил целиком Эльмо Нюганену. Режиссер безусловно заинтересован в российском прокате картины, но понимает его маловероятность. Зачем дистрибьютору “какой-то эстонский фильм”, если и российское авторское кино, и лауреаты Канна-Венеции-Берлина не окупают затраты на их приобретение и минимальную рекламу?
Вряд ли доберутся до наших кинотеатров и тоже показанные “Балтийским домом” грузинско-эстонские “Мандарины” Зазы Урушадзе, о которых я вам рассказывала в отчете с “Киношока”. И где Маргуса – мирного, погибшего ни за что садовода, сыграл Эльмо Нюганен.
Не помогает даже отблеск “Оскара”: “Мандарины” вошли в пятерку неанглоязычных фильмов-номинантов в прошлом году, “1944” значится в предварительном лонг-листе нынче.
Разумеется, работают политические причины. Ретроспективная: любой взгляд на Вторую Мировую/Великою Отечественную чуть шире официального считается пересмотром итогов и диверсией, ведет к уголовному преследованию. И современная, всем понятная.
Фестиваль “Балтийский дом” устроил “круглый стол”, официально озаглавленный “Россия – Балтия: диалог культур и культура диалога”, а неофициально – “Как нам не поссориться окончательно”.
“Грустно констатировать, – говорил там Яак Аллик, режиссер, политический деятель, председатель совета Русского театра Эстонии, – что в год юбилея “Балтийского дома” отношения между государствами, составляющими ядро фестиваля – Россией и балтийскими странами, Россией и Польшей, – определенно наихудшие за все эти 25 лет”. И привел не один, увы, пример угрожающей риторики с российской стороны и ответных опасений руководства и граждан (очень маленьких) стран – наших соседей…
Кино пуще театра, простите цитату, есть коллективный пропагандист и агитатор, – ибо аудитория потенциально огромна, интернет ей в помощь. И всё больше мест вне кинотеатров, где показывают фильмы на экране (изображение и фонограмма страдают, но иного выхода нет) и бесплатно (зарубежным фильмам в таком случае не требуется разрешительных удостоверений). Славная культурная институция – “Балтийский дом” не могла остаться в стороне.
И прозорливо начала с Эстонии, которая некогда, как пишут, официально считалась самой маленькой в мире страной, имеющей полноценный кинематограф. Сейчас он явно на подъеме, и даже категория “А” присвоена в прошлом году таллинскому кинофестивалю “Темные ночи” Международной федерацией ассоциаций кинопродюсеров (FIAPF). Но это совсем другая история…
Ольга Шервуд
Источник: bbc.com
