Что случилось, то случилось: впервые с 1989 года, когда завершился вывод войск из Афганистана, Россия оказалась в состоянии войны.
В русском языке есть устойчивое выражение: “всерьез и надолго”. То, что Сирия надолго, ясно. Главное, насколько всерьез?
Малыми силами
Три десятка самолетов – не та сила, с какой выигрываются кампании.
Ежедневные реляции минобороны об уничтожении неприятельских штабов, складов и узлов коммуникации заставляют вспомнить некоторые фильмы, где советский партизан давал автоматную очередь, и взвод немцев валился, как кегли в боулинге.
Что там на самом деле разбомбили, толком неизвестно. Точно известно одно: американцы и их союзники наносят удары по “ИГ” уже около года, а больших результатов нет.
В 2003 году США и коалиция задействовали против саддамовского Ирака 1800 единиц авиатехники, в том числе 870 ударных бомбардировщиков и 200 вертолетов огневой поддержки, и совершили за 19 дней 41 тысячу вылетов. Это не считая корабельных крылатых ракет.
А главное, воздушная кампания сопровождалась наземным наступлением.
Эксперты тогда говорили о начале новой эры в военном деле, когда авиация и флот будут в состоянии самостоятельно выигрывать войны, предоставляя сухопутным войскам довершать разгром и оккупацию. Может, оно и так, но надо, чтобы было кому довершить.
Возможно, российские стратеги рассчитывают, что эту роль при поддержке с воздуха выполнит армия Башара Асада. Поживем – увидим. В 1960-х, 1970-х годах о боеспособности арабских союзников среди советских офицеров ходили анекдоты.
Наконец, хотя “ИГ” и называет себя “государством”, на самом деле оно таковым не является. У него нет ни сложной инфраструктуры, которую можно разрушить, ни столицы, чтобы ее взять, ни общепризнанного вождя, чью статую можно показательно повалить. Война с “ИГ” – это бокс в темной комнате или бой с драконом, у которого на месте отрубленной головы отрастают три новые.
Два сценария
Как поступит Кремль, когда станет очевидно, что одержать решительную победу не получается?
Именно этот вопрос сегодня главный. В конце концов, гражданам России важны, в первую очередь, последствия для собственной страны, а не будущее Сирии.
Вариант № 1: статус-кво. Все будет продолжаться, как теперь. Летчики тренируются и зарабатывают суточные, остальной народ занимается своими делами, вялотекущая кампания постепенно уходит на периферию российских и мировых новостей. Нет триумфальных побед, и не надо.
Катастрофой и потерей лица для Кремля стали бы полный разгром Асада и приход к власти в Сирии хоть исламистов, хоть умеренной прозападной оппозиции. Но вероятность этого не слишком велика. Асад и без российских самолетов четыре года как-то продержался.
Задача – сохранить режим в столице и на средиземноморском побережье, обеспечить существование баз в Латакии и Тартусе.
А главное – доказать, прежде всего, себе самим, что Россия – мировая держава, на равных участвует во всем, делает, что хочет, ни перед кем не прогибается. Американцы и натовцы кого-то бомбят, так и мы вам не кто-нибудь! Тут процесс важнее результата.
Вариант № 2: эскалация. Военные конфликты, к сожалению, имеют свойство развиваться по инерции, и войти в них легче, чем выйти.
Вьетнамская война началась с отправки небольшой группы советников.
Первый заместитель министра обороны СССР Сергей Соколов, которому в декабре 1979 года поручили руководить афганской операцией, написал жене, что встретить вместе Новый год не удастся, но через месяц все закончится, и они поедут в санаторий.
Сначала потребуется батальон или полк ВДВ, чтобы защитить базу в Латакии, потом дальнобойная артиллерия, чтобы прикрыть полк, потом танки, ибо лучшая оборона – наступление, потом отомстить за погибших товарищей.
И все время будет казаться, что еще одно маленькое усилие, и вот она, победа!
Донбасский прецедент
Уинстон Черчилль как-то заметил, что аналитик – это человек, который раскладывает будущее по полочкам, а потом не менее убедительно объясняет, почему вышло ровно наоборот. Прогнозы – штука неблагодарная.
Лично я пока поставил бы на первый сценарий. Думаю, некоторые воинственные депутаты, отставные генералы и академики геополитических наук останутся при своем интересе.
Пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков на пресс-конференции во вторник в очередной раз опроверг слухи о подготовке Россией наземной операции и заявил, что Кремль не собирается заниматься отправкой в Сирию “добровольцев”.
Конечно, политикам и чиновникам доводится говорить одно, а впоследствии делать другое.
Главное доказательство, на мой взгляд, не слова Пескова или даже самого Путина, а пример Украины.
Давайте скажем, положа руку на сердце: с чисто военной точки зрения летом прошлого года Кремль мог проутюжить танками половину, а то и всю соседнюю страну. Воевать за Украину Запад не стал бы.
Тем не менее, этого не случилось.
Остается предположить, что российский лидер, хотя, наверное, изменился под воздействием долгой неограниченной власти, все-таки понимает, что не все на свете в его воле, и где надо остановиться.
Опять же, своими сокровенными помыслами он ни с кем не делится.
Вот многие западные комментаторы полагают, что Путин одержим сверхценной идеей восстановления советской сверхдержавы, и ради этого пойдет на что угодно.
Я же, наблюдая за его действиями 15 лет, склонен думать, что сверхценная идея у него другая: сохранение и укрепление своего положения. Что бы он ни делал, все направлено на одно: рейтинг. Путин не фанатик, он прагматик. Не нравилась бы большинству россиян великодержавная политика, он бы ее не проводил.
При этом, согласно последнему опросу “Левада-центра”, 69% граждан против ввода войск в Сирию, и только 14% за.
Многим россиянам нравится, когда их страна кого-то “нагибает”, но это психология футбольных болельщиков, которые сами не собираются тренироваться до седьмого пота или выходить на поле и получать травмы.
Одно дело Чечня, представлявшая прямую угрозу безопасности и благополучию остальной России, или Украина, которую большинство в душе продолжает считать своей, и другое дело Сирия.
Надо полагать, Кремль и его советники не забыли, что и русско-японская, и афганская войны не оказались ни маленькими, ни победоносными, и закончились крахом режимов. Так рисковать ли без критической необходимости?
В речах российских политиков нет-нет, да проскальзывает пренебрежительное отношение к западным коллегам, которые толком и не правители, а какие-то приказчики на временных контрактах.
С другой стороны, в определенном смысле они свободнее в своих действиях. Джордж Буш и Тони Блэр со своими партиями, в конце концов, заплатили за Ирак потерей власти. Но тамошний истеблишмент не рассматривает это как трагедию, потому что никто и не рассчитывает править вечно.
Самое страшное, что может случиться – теракты в России, организованные мировым исламистским интернационалом в отместку за вмешательство в Сирии. Вот тогда, на волне паники и ответных мстительных чувств, станет возможным все: “Вставай, страна огромная, уничтожим врага в его логове!”
Постучим по дереву.
Источник: bbc.com