Казахстанскую элиту склоняют к западному пути развития.
В июле-августе 2015 года многие казахстанские сайты пытались научить россиян, как правильно жить. Утверждалось, что в 2015 году экономический рост Казахстана настолько высокий, что душевой ВВП в республике превысит российский уровень. Все это подавалось в нравоучительном тоне: южный сосед России глубоко изучил опыт передовых экономик мира, в частности, Сингапура, применил его и вот теперь обгоняет экономически «зависимую от нефти», «авторитарную» страну.
Радость казахстанских комментаторов, впрочем, не была слишком долгой. 20 августа 2015 года произошла девальвация тенге, возникла валютная паника, и высокомерная бравурность сменилась унынием. Резко сократились прогнозы на экономический рост, и обещанного превышения душевого ВВП над российским, видимо, не будет.
Тема с научением России правильному житию-бытию в «цивилизованном мире» кончилась, но вопрос остался. Вопрос этот: почему Казахстан с таким упорством пытается перенимать опыт именно Сингапура?
Учеба на сингапурском опыте в Казахстане имеет характер национального культа, Сингапур поминается почти при каждом сколько-нибудь существенном вопросе. Вот из самого свежего.
В Астане создается международный финансовый центр «Астана», запускаемый с 1 января 2016 года, в котором будет использоваться британское право, английский язык делопроизводства, как в Сингапуре и Дубае.
Продолжается реформа государственного аппарата и госслужбы, и тут ссылка на Сингапур и существующую там балльную систему оценки чиновников и меротократический подход в кадровых назначениях.
Вообще же, в Казахстане с самого начала независимости всегда много внимания уделяли изучению сингапурского опыта. В мае 1991 года Ли Куан Ю приезжал в Казахстан и встречался с президентом Нурсултаном Назарбаевым, а недавно премьер-министр Казахстана Карим Масимов присутствовал на похоронах этого легендарного сингапурского патриарха.
Это все прекрасно, но все-таки: почему Сингапур? Долгое время я не мог найти ответа на этот интересный вопрос. Поражала разница условий. Сингапур – это ничтожное по площади островное государство, лежащее на пересечении важных морских путей из Азии в Европу, а Казахстан – огромная степная страна, Девятая страна по площади в мире, расположенная вдалеке от морских путей. Но это в Казахстане никого, похоже, не волновало, никаких скидок и поправок на столь впечатляющую разницу в географических и вытекающих из них экономических условиях никем не делалось. Сингапурский опыт прямо-таки вколачивался в казахстанскую. Как следствие, появились весьма крупные университеты, вроде «Назарбаев-Университа» в Астане или Казахстанско-Британского технологического университета в Алматы, в которых все преподавание велось исключительно на английском языке, приглашенными британскими профессорами, с выдачей британских же дипломов, и с ориентацией выпускников почти исключительно на работу в международных компаниях. Явление для России малознакомое. Даже оплот либерального западничества – Высшая школа экономики в Москве не решилась все факультеты и институты перевести на английский язык.
Упорное перенимание опыта маленького островного государства и концентрированное западничество «сингапуризаторов» Казахстана ставило интересный вопрос о долгосрочной стратегии развития страны, имевшейся в головах казахстанской политической элиты. В России сам факт существования такой концепции сильно недооценивался, и у нас имеется представление, теперь уже не вполне верное, что Казахстан – по-прежнему «постсоветское» государство, следующее в фарватере России. Однако, очень скоро может оказаться, что это не совсем так, или даже совсем не так.
На мой взгляд, все же стратегия развития Казахстана должна была учитывать географические факторы страны, такие как площадь, транспортные коммуникации, запасы полезных ископаемых.
Если смотреть с этой точки зрения, то любая возможная стратегия становилась похожей на советскую индустриалицию республики: создание сети крупных городов с мощными индустриальными и научно-технологическими центрами, связанными между собой системой хорошо развитых транспортных коммуникаций, в первую очередь, железных дорог. Но этот подход в Казахстане был решительно отвергнут, хотя отдельные попытки создать сеть региональных центров в рамках программы форсированного индустриально-инновационного развития (ФИИР) все же предпринимались. Решающее место в стратегии развития Казахстана занимала столица – Астана, в которую вкладывались огромные средства, которая на глазах превратилась в крупный, современно отстроенный мегаполис, активно насыщаемый всеми видами ресурсов: людскими, финансовыми, экономическими, политическими. Астана не только строилась очень интенсивными темпами, но и активно пропагандировалась, в том числе силами иностранных журналистов, и я в этом деле сам принимал участие.
Если проводится какая-то политика, стало быть, тому есть свои причины. «Сингапуризация» Казахстана была именно долгосрочной политикой, на которую были истрачены миллиарды долларов. Разве в президентском окружении не понимали, что их страна совсем чуть-чуть побольше будет, чем Сингапур? Как неглупые люди, конечно, понимали, но все равно сделали свой выбор. Почему? И вот тут, сделав предположение в попытках найти ответ на этот вопрос, что Астана – это и есть «казахстанский Сингапур», неожиданно получил ответ. Все сразу встало на свои места и получило ясное логическое объяснение.
Во-первых, у Астаны и Сингапура оказалась очень близкая площадь: 722 и 718,3 кв. км. соответственно. Но если Сингапур ограничен проливами, то выбор площади Астаны – это сознательное решение, специально в подражание азиатскому примеру. Ничего не мешало нарезать столице в ровной, как стол, степи хоть 10, хоть 20 тысяч кв. км.
Во-вторых, у Астаны с первых же лет строительства прорезалась интересная особенность застройки левого берега – комплекс из небоскребов. В Сингапуре это понятно, земли мало. А в Казахстане, где земли – глазом не охватишь, это сознательное подражание азиатским мегаполисам. Для составления генерального плана Астаны пригласили японского архитектора Кисе Курокава, который всю жизнь строил в густонаселенных, плотно урбанизированных территориях, главным образом в Японии. У него также были проекты и в Сингапуре. Он выработал концепцию генерального плана, которая сейчас в деталях несколько пересмотрена, но по сути осталась той же: сочетание очень плотной, высотной застройки с зелеными и пешеходными зонами. По очень похожей схеме составлен и план развития Сингапура.
В-третьих, население Астаны (852 тыс. человек) пока еще уступает Сингапуру, в котором живет 5,3 млн. человек, однако, еще не вечер, и в будущем в Астане вполне может оказаться треть всего населения Казахстана, тем более, что это самый привлекательный в республике город для выходцев из других регионов.
Итак, Астана с очевидностью строится как подражание Сингапуру, причем сознательно, теми же самыми градостроительными принципами, теми же самыми стеклянными небоскребами, и примерно на такой же площади. Тогда, должны быть сходства и в экономической модели.
Сингапур живет, в основном, за счет финансовых услуг, производства и экспорта высокотехнологичной продукции, туризма, обслуживания морского судоходства. Нечто подобное пытаются сделать и в Астане, что мы видели на примере нового международного финансового центра (это при том, что другой подобный финансовый центр в Алматы вовсе не показал значимых результатов). В столице в последние годы бурно развиваются инновации (в основном, импортные), и создан центр Astana Innovations, появились некоторые производства, в частности локомотивосборочный завод, и делаются попытки развить высокотехнологичное производство. Огромные средства вложены в проведение выставки ЭКСПО-2017, которая, судя по замыслу, должна наполнить созданную небоскребную оболочку инновационно-технологическим содержанием. Хотя история казахстанских инноваций местами трагикомична, тем не менее, это попытки следовать сингапурскому пути. Наконец, транспорт. Казахстан все говорит о «Великом шелковом пути» (или как он там теперь называется): транзитной автомобильной магистрали, которая должна пройти из Китая через Казахстан, Астану, и дальше в Европу.
Ну и для полного комплекта: англоязычное образование в недавно созданных университетах, которое должно выковать из казахстанской молодежи «цивилизованных азиатов», которые даже на лицо будут неотличимы от тех же сингапурцев. Правда, личные впечатления от посещения рассадника «сингапуризации» – «Назарбаев-Университета» были устрашающие. Страшно себе было представить встречу этих европеизированных, приглаженных, англоговорящих казахских юношей и девушек с аульными соотечественниками где-нибудь в Жанаозене.
В общем и целом, «сингапуризация» Казахстана – это целый концепт строительства посреди степи некоего аналога Сингапура, внешне и содержательно на него похожего. Все, что говорится о сингапурском опыте в Казахстане, касается Астаны, только или главным образом.
Правда, у этого концепта есть неочевидные следствия, интересные и для России.
Первое следствие состоит в том, что «сингапуризация» Казахстана в политическом аспекте не может дать ничего иного, кроме перехода республики на строго и жестко прозападные позиции.
Из этой, обученной на английском языке молодежи уже сейчас набираются кадры для госслужбы, и со временем они получат высокие политические посты. Имея сложившееся в голове западное видение, они, вне всякого сомнения, повернут политический курс Казахстана в фарватер западной политики, и будут держаться этого курса даже не в силу попыток что-то получить от Запада, а по убеждениям. Разумеется, тогда Казахстан превратится в рычаг западного давления на Россию. Пока это не так заметно, в силу того, что высшие посты еще заняты «старой гвардией», но это ненадолго.
Второе следствие состоит в том, что в силу географического положения Казахстана все возможности для процветания островка «цивилизованного мира» в центре Евразии, должны создать Россия и Китай. Только если Китай и сам немало вкладывает в страны Центральной Азии, в силу своих военно-политических интересов, и китайцы все равно возьмут свое, то вот Россия рассматривается почти исключительно как донор ресурсов, которыми будут управлять «цивилизованные азиаты» в Астане. Насколько можно судить, пока нет четкого представления, как это сделать, но пробы уже делаются, например, в виде уже упомянутого в начале поучения России жизни. Видимо, «сингапуризаторы» рассчитывают, что западные эксперты им что-нибудь придумают.
Третье следствие состоит в том, что «сингапуризация» предусматривает явочное построение системы жесткого социального неравенства в республике, когда жители «сингапуризированной» Астаны будут иметь богатства и привилегии, будут включенными в «цивилизованный мир», а остальные казахстанцы должны будут их обслуживать на правах бесправной рабочей силы, внутренних трудовых мигрантов (этот термин употреблялся уже в 2009 году). Видимо, изначально, когда Назарбаев выработал эту идею, он предполагал, что это временные жертвы, а со временем благотворное влияние Астаны прольется на весь Казахстан. Но при этом он в своих многочисленных выступлениях не сказал ни полслова о том, что экономическое процветание предполагается только для одного города, но внутри его окружения, судя по всему, истинные цели развития столицы были прекрасно известны. Впрочем, окружение президента, а особенно молодые наследники-болашаковцы, не придерживались подобных, хотя и циничных, но весьма благодушных идей своего президента. Они увидели в этом концепте «сингапуризации» Астаны возможность устроить свою безбедную жизнь за счет всего Казахстана, за счет всех его ресурсов, и сделать свое богатство и положение наследственным. В этом смысле, англоязычное образование и обучение европейским привычкам играет важную роль в построении стеклянной стены между «сингапуризированными» астанинцами и остальными казахстанцами. Для остальных в обращение запущена пропаганда в стиле «Астана – сердце Казахстана», да вот делается национал-патриотическая декорация с тезисами величия казахов.
Если бросить взгляд в будущее, то становится понятно, что для казахстанских «сингапуризаторов» Россия представляет собой черные тучи на горизонте.
В рамках выбранной модели особых точек соприкоснования с Россией не просматривается, а конфронтационные отношения, мотивированные образованием и западным видением, забитым в умы молодого поколения, быстро приведут к экономическому крушению и этого островка «цивилизованного мира» и всего Казахстана в целом. Россия имеет такие возможности. Это для них источник нешуточного страха за свое будущее, особенно в свете крымских событий, и это обстоятельство делает тему отношений с Россией практически табуированной. В социальном отношении, выбранная модель представляет собой бомбу замедленного действия, которая делает массы бесправных внутренних мигрантов, преимущественно аульных казахов, весьма восприимчивыми к радикальной исламистской агитации. В Казахстане есть сильный страх перед проникновением и распространением исламизма, который может стать знаменем нищих масс в сокрушении островка «цивилизованного мира». Любые попытки отгородиться от остального Казахстана путем строительства заборчика из проволоки вокруг Астаны, установления пропускного режима и проверок, вовсе не являются решением проблем, а только усугубят их. Чтобы массам что-то дать, нужно радикально сменить концепцию развития, отказаться, по сути, от всего того, что сделано в Астане, на что «сингапуризаторы» пойти не могут.
Так что, думается, что эта реализуемая концепция «сингапуризации» Астаны, при всем ее внешнем лоске, завязывает такой узел проблем, которые в близком будущем могут сделать жизнь в Казахстане очень даже нескучной.
Дмитрий Верхотуров
Источник: stoletie.ru
