Foreign Policy о “информационном оружии” РФ в Сирии и Украине

By admin Oct 4, 2015

Обозреватель Foreign Policy Рид Стэндиш приходит к выводу, что приемы информационной войны в поведении официальной России не изменились со времен боевых действий на востоке Украины.

С тех пор, как в Восточной Украине 18 месяцев назад разгорелись бои, Москва применяла государственные СМИ и заявления чиновников высшего уровня, чтобы скрыть свою вовлеченность в конфликт и поставить под сомнение все более многочисленные свидетельства того, что российские войска поддерживают сепаратистские силы, а иногда и непосредственно сражаются на их стороне.

Теперь, меньше, чем через неделю после изменившего всю расстановку сил налета на Сирию, Кремль, похоже, пользуется подобной тактикой, чтобы ответить на обвинения в том, что Россия заинтересована не столько в борьбе против «Исламского государства», сколько в защите своего союзника, сирийского президента Башара Асада.

«В случае с Украиной главная мысль заключалась в том, что российских войск там нет. В случае с Сирией — в том, что авиаудары наносятся только против “Исламского государства”, — рассказала Foreign Policy Анна Полякова, директор Евразийского центра Атлантического совета. — В некоторых случаях они даже пользуются сходными тезисами».

Кремль заявляет, что его цель в Сирии — разбить экстремистов из «Исламского государства». Но вскоре после того, как Россия в среду нанесла первые авиаудары, повстанцы из группы «Таджамму аль-Ааза» обвинили Москву в намеренной атаке на их позиции на северо-западе Сирии и убийстве 36 мирных граждан в районе, где боевиков «Исламского государства» нет уже больше года. В четверг Россия возобновила авиаудары. Какие именно объекты подверглись бомбардировке, — вопрос до сих пор спорный, но, по сведениям базирующегося в Великобритании «Сирийского наблюдательного пункта по правам человека», под ударом оказалась «Армия завоевания» — альянс повстанческих групп, враждебный «Исламскому государству». В пятницу Россия объявила, что нанесла удар по лагерям в окрестностях города Ракка — укрепленного пункта «Исламского государства», — но есть мнение, что в тот же день она бомбила и районы, находящиеся под контролем разных повстанческих групп.

Российские официальные лица опровергли заявления о том, что Россия бомбила сирийскую оппозицию, и о гибели мирных граждан, объявив это частью согласованной дезинформационной кампании с целью помешать ее военной операции в Сирии.

Мария Захарова, директор Департамента информации и печати МИД России, в среду сказала журналистам в ООН, что заявления о гибели мирных граждан — это «тенденциозные и фальшивые сообщения», и что обвинения — часть «информационного оружия, о котором мы столько слышали». Министр иностранных дел Сергей Лавров с такой же жесткостью ответил на более раннее заявление министра обороны США Эштона Картера о том, что цели российских авианалетов не были связаны с «Исламским государством». В выражениях, повторявших заявления Лаврова, сделанные в разгар украинского кризиса, министр иностранных дел предложил Вашингтону подкрепить обвинения крепкими доказательствами.

«Они сомневаются в том, что существуют свидетельства, которые мы просили показать, потому что мы придерживаемся наших целей, — сказал журналистам Лавров, имея в виду официальных лиц США. — Начались разговоры, что гражданские лица пострадали оо авиаударов. У нас нет такой информации».

Но эксперты видят сходство между российской риторикой в ООН на этой неделе и тактикой, применявшейся для того, чтобы скрыть военное вмешательство в украинский конфликт. Москва отрицала, что ее войска сыграли роль в этом конфликте, и когда российские военные попали в плен в Украине, например, танкист, участвовавший в решающих боях за Дебальцево, или двое солдат, задержанных в мае, Кремль настаивал, что они были добровольцами. Подобным же образом, когда командующий сухопутными силами США в Европе генерал-лейтенант Бен Ходжес заявил, что в марте на территории Украины действовало 12 000 российских военных, Лавров сказал, что эти цифры были «взяты из воздуха».

«На прошедшей неделе Россия пыталась показать миру, что американская интервенция за рубежом создает нестабильность и что Путин — сильный лидер в борьбе против терроризма. У Кремля очень четкая медийная стратегия — как строить информацию для внутренней и для международной аудитории», — сказала Foreign Policy Анна Борщевская, сотрудница Вашингтонского института ближневосточной политики.

В понедельник в своей речи на Генассамблее ООН Владимир Путин сравнил антитеррористические действия со Второй мировой войной, когда сражались против нацизма. За 18 месяцев украинского кризиса мобилизованные Кремлем государственные медиа представляли конфликт как сопротивление фашистским силам, взявшим власть в Киеве. При этом смешивали в общую кучу всех, кто протестовал против бывшего президента Виктора Януковича, хотя это были совершенно разнородные элементы, и лишь некоторые из них — ультраправые. Борщевская говорит, что в Сирии Россия пытается использовать широкий антитеррористический фронт, чтобы смешать вместе оппозиционные группы, сражающиеся против режима Асада.

«Для российских военных информация — часть оружия, и сейчас их задача — сбивать столку и дискредитировать», — сказала она Foreign Policy.

Российская сторона предлагает противоречивую информацию о том, против кого направлена кампания в Сирии. Первоначально утверждали, что бомбят исключительно «Исламское государство», затем заявили, что действуют и против других групп. В своей речи после того, как верхняя палата российского парламента дала Путину разрешение использовать вооруженные силы в Сирии против «Исламского государства», президент явно старался не называть его конкретно, вместо этого говоря более широко о неких «террористических группах». Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков раздвинул рамки еще шире, сказав журналистам в четверг, что в дополнение к «Исламскому государству» Россия борется с целым множеством экстремистских групп.

Подобным образом, когда журналисты в ООН попросили Лаврова определить российские цели в Сирии, он ответил: «Если кто-то выглядит, как террорист, действует, как террорист, ходит, как террорист, воюет, как террорист, то он и есть террорист, не так ли?»

«Российское определение экстремиста отличается от того, что в США подразумевают под этим словом, — сказал Foreign Policy Стивен Пайфер, старший научный сотрудник Брукингского института и бывший посол США в Украине. — Москва не делает различия между разнообразными исламистскими повстанческими группами, воюющими в Сирии, в отличие от американской политики толерантности к группам с более умеренными взглядами, а также к врагам “Исламского государства”».

«Вопрос о том, кого заклеймить как экстремиста, а кого — нет, может стать камнем преткновения для любого сотрудничества между Москвой и Вашингтоном в Сирии, — сказал Пайфер. — Поддерживая Асада, Россия может объявить экстремистской любую силу, если она не сирийское правительство, чтобы оправдать авианалеты».

Рид Стэндиш

Источник: https

By admin

Related Post

Leave a Reply