На исходе пятнадцатого года правления Владимира Путина окончательно выкристаллизовалось то, что можно назвать его политическим стилем. Особенность этого стиля состоит в том, чтобы решать меньшие проблемы путем создания больших проблем.
Путин – несмотря на свою внешнюю выдержанность – отчаянный политический авантюрист, что неудивительно для наследника большевизма, которым он, без сомнения, является. Он искусно выстраивает политическую пирамиду, при помощи которой расплачивается с ранее обманутыми политическими дольщиками (например, вложившимися в проект “Новороссия”) доходами от продажи еще более рискованных политических облигаций на международном рынке.
Бух в котел – и там сварился…
Путин – гений тактики, что вообще-то характерно для русской политической традиции. Он удачно спланировал и осуществил военно-политическую операцию, позволившую ему вырваться из украинского котла, в котором он варился последние полтора года. Все это время Украина была важнейшим оселком внутренней и внешней политики России. Проблема заключалась в том, что она была ее единственным оселком, висеть на котором было не очень удобно. И вот, вроде бы, появился шанс с этого крючка соскочить.
Гибридная война с Украиной (включая и Крым, и Донбасс) логично возникла в “нужное” время и в “нужном” месте, а именно в точке пересечения двух неблагоприятных для Кремля тенденций, исподволь развивавшихся с того самого момента, как Путин пришел к власти: формирование исподволь революционной ситуации в России и “мягкое” удушающее давление Запада.
В украинском гамбите обе эти тенденции сплелись воедино. Украина могла стать плацдармом для экспорта революции в Россию, а стала жертвой экспорта контрреволюции из России.
Путин не захотел смириться с уготованной ему судьбой, и, как Александр Македонский, предпочел разрубить Гордиев узел украинского конфликта. Тем самым он сам сознательно перевел отношения с Западом в режим “холодной войны”, который до самого последнего времени казался ему гораздо более перспективным, чем режим неискренней “удушливой” дружбы.
Россия оказалась не готова к партнерским отношениям с Западом. Не выдерживая экономического и технологического соревнования с ним, она предпочла “закрыться” от сильного конкурента, встроив в отношения между собой и Западом “внеэкономический”, то есть политический, фильтр.
По сути, вся внешняя политика Путина, начиная с его второго (третьего) срока, есть “навороченный протекционизм”. Ее единственной целью является сдерживание политическими средствами давления со стороны экономически более мощного противника. Разумеется, что альтернативная стратегия выживания – проведение внутренних реформ, нацеленных на повышение собственной конкурентоспособности – в расчет серьезно никогда не принималась.
Однако очень скоро (приблизительно через год) выяснилось, что в среднесрочной перспективе холодная война – тоже не сахар. Запад не стал начинать с “разрядки”, а сразу перешел к “рейгановскому” сценарию, то есть к массированному и достаточно агрессивному давлению на неожиданно возродившуюся из исторического пепла “империю зла” (санкции, политическая изоляция, манипуляция ценами на нефть и агрессивная риторика).
Есть все основания полагать (в том числе, благодаря многочисленным “утечкам”), что Кремль оказался не готов к такому развитию событий. “Хрен” “холодной войны” оказался не слаще “редьки” неравноправного партнерства.
Технологическое и экономическое отставание от Запада только увеличилось. Собственные ресурсы порядком истощились даже за год. Надежды на Китай, как всегда, оказались иллюзорными. А заодно и угроза революции возвращается в особо изощренной новой форме, точнее – в новом цвете. Теперь это риск не “оранжевой”, а “коричневой” революции.
Полтора года назад проект “Новороссия” показался в Кремле очень перспективным решением всех проблем, и в него, не думая, бросились с головой, как в омут. Но на поверку “украинский омут” оказался котлом, в котором, не ровен час, можно свариться. Короче говоря, куда ни кинь, всюду Крым. Постепенно пришло понимание того, что из этого котла надо как-то выпрыгивать. Это единственная цель, ради которой Кремлю понадобилось затевать новый проект.
От “Новороссии” к “Новосирии”…
О том, что при помощи “сирийского” проекта Путин намерен (и в принципе имеет шанс) выскочить из “украинского котла”, не написал только ленивый. Но, конечно, проблема сейчас не столько в том, откуда он выскочил, сколько в том, куда он попал. Путин похож на героя известного анекдота, который в надежде на свободу продолбил стену тюремной камеры, но оказался в итоге лишь в соседней камере…
Есть два подхода к теме российского участия в сирийском конфликте. Есть абстрактная постановка вопроса о том, должна или не должна Россия в принципе вмешиваться в гражданскую войну в Сирии, и есть конкретная постановка вопроса о том, зачем Путин направил войска в Сирию. Методологически более корректно обсуждать эти вопросы раздельно.
Тема российского военного присутствия на Ближнем Востоке неоднозначна и допускает разные толкования. С одной стороны, Россия как мировая держава (если считать ее таковой) не может игнорировать ИГИЛ как региональную угрозу, имеющую потенциал стать глобальной угрозой. Те, кто думает, что конкретно России ИГИЛ не угрожает, скорее всего, заблуждаются, потому что мусульманское население России многочисленно, динамично и отнюдь не так лояльно, как этого многим бы хотелось.
Вирус радикализма, который неизбежно залетит в Россию, если “Исламское государство” “встанет на крыло”, способен спровоцировать здесь эпидемию не менее устрашающую, чем в Европе. Так что хотим мы того или нет, но вызов со стороны ИГИЛ является глобальным.
С другой стороны, на глобальные вызовы можно отвечать по-разному. Не всегда нужно идти в первых рядах спасателей человечества, можно попытаться помочь советом или добрым словом, отсидевшись, например, за спинами американцев. Это не совсем этично, зато весьма прагматично. Так или иначе, но и такая точка зрения может существовать.
Проблема же состоит в том, что Кремлю абсолютно все равно, представляет ли ИГИЛ для России какую-то угрозу или нет, его не интересуют ни выгоды, ни риски противостояния с “Исламским государством”: он вообще туда пришел не за этим. ИГИЛ – это всего лишь удачный повод повысить ставки в игре с Западом и перенести центр противостояния подальше от своих границ.
По сути, Кремль десантируется на Ближний Восток сегодня с закрытыми глазами, не задумываясь ни о каких долгосрочных последствиях своих действий. Приблизительно так же он десантировался в Крыму полтора года назад. Поэтому все умные рассуждения о российских интересах в этом конфликте оказываются не относящимися к делу. Странно выглядит человек, который выбегает на ринг, становится между двумя боксерами и начинает беспорядочно наносить удары то одному, то другому. Все-таки вероятность того, что он получит от них обоих сполна, значительно выше того, что он их обоих нокаутирует.
Пока ясно только одно. Проект “Новороссия” уступает место проекту “Новосирия”. Россия в очередной раз ввязалась в авантюру с непредсказуемыми и для себя, и для мира последствиями.
Цели очевидны, и они не имеют ничего общего с борьбой с ИГИЛ. Москва хочет заставить Запад, оставаясь в общей парадигме устраивающей Москву “холодной войны”, перейти к ее мягкой, щадящей версии – “разрядке”. С этой целью Путин продолжает повышать ставки в своем ядерном покере. До поры до времени он будет продолжать выигрывать. Но вечно блефовать невозможно, рано или поздно придется положить карты на стол. И тогда путинская пирамида рухнет, как карточный домик. Главное, чтобы она не придавила в этот момент всех нас.
Источник: bbc.com
