Инертная политика Евросоюза на Ближнем Востоке привела к принципиальной невозможности эффективно разрешить миграционный кризис на своей территории
Согласно данным Евростата, за период с января по июль 2015 года в ЕС с прошением о предоставлении убежища обратились порядка 438 000 человек, 126 315 из числа которых составляют сирийские беженцы. Причем, согласно тому же ведомству, около 43% опрошенных изъявили желание поселиться в Германии. По информации Русской службы BBC, число просителей убежища в одной только Германии к концу 2015 года может составить до 750 000 человек. По данным же информационного агентства Euronews, в 2014 году заявки на предоставление убежища подали 866 000 человек.
Реальных способов решения геополитической катастрофы в Северной Африке нет и не предвидится, что чревато в лучшем случае продолжением вялотекущего конфликта, а в худшем – усилением в регионе позиций ИГИЛ и «Аль-Каиды».
Эти статистические данные из более или менее авторитетных источников вкупе с «картинкой», регулярно транслируемой с мест событий прибывания и нахождения беженцев, вроде бы должны довести до обывателя некое представление о том, что сейчас творится с миграционными процессами по линии ЕС – Северная Африка – Ближний Восток. Тем не менее, сухие цифры не выявляют причинно-следственных связей, факторов и интересов, которые уже возникли или могли возникнуть на фоне происходящих событий. В самом деле, если попытаться выяснить хоть какую-то истину, опираясь на сводки большинства информационно-новостных агентств и аналитиков, то мы получим различное соотношение трех подходов в освящении интересующих нас событий:
1) Упор на эмоциональную составляющую, которая в данном случае хорошо выражается максимой «очень бедные-несчастные беженцы» и подкрепляется примером смерти мальчика Айлана, над которым уже успели поплакать на камеру все истинно демократические политики ЕС, или обратной максимой, которая, как правило, подается не очень явно – посредством «картинки», изображающей какие-то буйно-помешанные толпы людей арабской внешности, постоянно что-то кричащих и куда-то непрестанно бегущих, что, скорее всего, будет иметь отталкивающий эффект на «гармоничных» европейцев, вызывать нехорошие ассоциации, прилипшие к исламской суперэтнической идентичности.
2) Другой подход был продемонстрирован в начале статьи – это цифры, проценты, даты и прочие статистические составляющие, которые без привязки к какому-то базису, к чему-то, что можно считать за основу, за норму, за начало отсчета, будут считаться малоинформативными цифрами за невозможностью их верно интерпретировать.
3) Третий подход представляет собой популярный жанр журналистского расследования – оно вполне могло бы дать нам так необходимую информацию, если бы не одно «но»: с тех пор, как реальный мир сплелся с миром массовой коммуникации, возникла серьезная опасность, что та или иная информация, вброшенная в информационное пространство, способна нанести вполне себе реальный ущерб, например, основанной на ожиданиях экономике (падение акций); поэтому современные политики, аналитики, эксперты и специалисты предпочитают, выступая публично или отвечая на интервью, использовать в своей речи как можно больше «резиновых» слов и целых фраз, которые не несут на себе эмоционального окраса и трактуются наиболее широко, включая порой даже противоположные смыслы.
На основе сделанных выводов попытаемся разобраться, что же все-таки стоит за активизирующимися миграционными процессами и предположить, чем это может быть чревато для ЕС. Для начала сделаем небольшой экскурс в историю рассматриваемого явления. Североафриканская миграция – явление не новое: еще в конце 90-х глава Ливийской Арабской Джамахирии Муаммар Каддафи решил усилить свои позиции в Африке и на Ближнем Востоке посредством расширения экономического потенциала страны за счет привлечения новой рабочей силы. Он просчитался – рабочих мест на всех не хватило, часть приглашенных рабочих были вынуждены нелегально отправиться на заработки в Европу.
После свержения режима Джамахирии контролировать поток мигрантов стало просто некому (раньше этот фактор использовался Каддафи в качестве рычага нажима на Европу). К тому же из-за своего географического положения Ливия стала привлекательна для остальных беженцев с Африки и Ближнего Востока – ныне она является отправным пунктом «увлекательного путешествия» на заработки. Сейчас на территории Ливии не существует какой бы то ни было легитимной власти, несмотря на то, что в Тобруке действует ливийский парламент – Палата представителей, – признаваемый на международном уровне. В реальности же его способность контролировать территорию оставляет желать лучшего, тем паче, что в Триполи действует еще один парламент – Национальный конгресс, – антагонист Палате представителей. Реальной власти в Ливии сейчас нет ни у кого, разве что только местная ячейка ИГИЛ может претендовать на управление и контроль за нефтеносными месторождениями Киренаики.
Все попытки ЕС и США разрешить кризис закончились на том, что в Ливию был направлен спецпредставитель генсека ООН Бернардино Леон, цель визита которого заключалась в налаживании процесса мирных переговоров между враждующими сторонами. На инициативу Национального конгресса Ливии попытаться совместно выработать политику в отношении миграционных процессов в ЕС ответили отказом: мол, Палату представителей признаем, а вас – нет… Все попытки создать правительство национального единства окончились крахом, тем более, что существующие местные политические игроки активно этому препятствовали. Например, Египет, заинтересованный в сильной позиции правительства Тобрука, не намерен толкать на компромисс две стороны конфликта. В итоге можно заключить, что реальных способов решения геополитической катастрофы в Северной Африке нет и не предвидится, что чревато в лучшем случае продолжением вялотекущего конфликта, а в худшем – усилением в регионе позиций ИГИЛ и «Аль-Каиды», что автоматически отметает самый эффективный вариант решения миграционной проблемы – уничтожение причины. Но наступать на американские грабли для ЕС не впервой…
Второй источник-поставщик мигрантов в Европу – это Сирия. Ситуация здесь немногим лучше, чем в Ливии, хотя бы потому, что в Арабской Республике до сих пор существует легитимная власть в лице Башара аль-Асада, да и ключевое расположение этой страны способствовало косвенному вмешательству в конфликт ведущих мировых держав: сначала Россия и Китай, используя право вето, заблокировали резолюции Совбеза ООН, которые могли бы дать казус-бели США и союзникам на вторжение в Сирию, а теперь Россия в довесок к дипломатической поддержке осуществляет поставки оружия правительственным войскам соответственно с подписанными еще до конфликта контрактами. Позиция Китая по данному вопросу может расцениваться как попытка превентивно предотвратить распространение влияния исламских радикалов на уйгурских мусульман.
Спустя четыре года непрерывных военных действий в ООН не придумали ничего лучше для разрешения конфликта, кроме как отправить в Сирию спецпредставителя ООН Стаффана де Мистуру, который достиг тех же успехов, что и его коллега в Ливии – т. е. никаких. Таким образом, остается признать, что инертная политика Евросоюза в отношении Ближнего Востока привела к тому, что поле действий решения миграционных проблем сократилось до размеров суверенной территории ЕС. Что ж, придется европейцам решать этот вопрос на своей земле, хотя эффективным является только и исключительно устранение причины кризиса, но это невозможно из-за пассивной позиции ЕС и международных структур, вроде ООН, в отношении Сирии и Ливии. Невозможность эффективно решить миграционную проблему кроется еще и в том, что США, руководствуясь своими интересами, будут продолжать политику непрямого вмешательства в дела Ближнего Востока, чтобы не дать усилиться в регионе своим геополитическим соперникам России и Ирану. Это наглядно иллюстрируется негативной реакцией Вашингтона на поставки оружия легитимному сирийскому правительству.
Кроме того, наблюдается заинтересованность Соединенных Штатов в сохранении хаоса в данном регионе. Семисотстраничный доклад Разведывательного управления Министерства обороны США, преданный гласности в августе 2012 года стараниями Judicial Watch и Ахмеда Нафиза, говорит о том, что Соединенные Штаты знали о возможности появления ИГИЛ и отнеслись к этому позитивно-благожелательно.С тех пор любые попытки любых сил навести порядок наталкиваются на обвинения США в недемократичности и на их беспокойство за какую-то реликтовую демократическую оппозицию, которая, по большому счету, уже давно тлеет под руинами сел и городов.
В итоге складывается забавный парадокс, что вроде бы ИГИЛ всем мешает, а с другой стороны все те силы, которые способны его сломить, будь то Хезболлах или Рабочая партия Курдистана, или правительства аль-Асада, заклеймены недемократичными. Если проанализировать сложившуюся ситуацию, возникает ощущение, словно ЕС стремится навредить себе. На самом деле это не так – просто США заинтересованы поддерживать такой порядок вещей согласно еще одному своему интересу: сохранить зависимость экономики ЕС, что дает возможности политического давления на Европу.
Механизм принуждения стран Восточной и Юго-восточной Европы к участию в программе расселения мигрантов с большой долей вероятности приведет к продолжению политического «растрескивания» Евросоюза.
Впрочем, если не получается разобраться с причиной миграционного кризиса, то по крайней мере можно попробовать устранить его следствия. В этой связи недавно был обнародован план разрешения кризиса Жана-Клода Юнкера. Основу плана можно передать тремя важными утверждениями, на основе которых глава Еврокомиссии намеревается решить проблему:
1. План предусматривает систему квот для расселения мигрантов по всей Европе, соразмерно населению и уровню ВВП членов ЕС.
2. Планируется также создать специальный фонд размером 1,8 млрд евро на случай непредвиденного осложнения ситуации.
3. К странам, которые не изъявляют желание принимать беженцев (а это практически вся Восточная и Юго-восточная Европа), буду применены санкции.
Реализация плана еще не вступила в свою решающую стадию, но уже можно предположить, что в краткосрочной перспективе он даст необходимый Европе результат, однако, что касается среднесрочной и долгосрочной перспективы, то здесь вылезает на поверхность целый ворох факторов, ставящих его действенность под сомнение. Так, например, механизм принуждения стран Восточной и Юго-восточной Европы к участию в программе расселения мигрантов с большой долей вероятности приведет к продолжению политического «растрескивания» ЕС. Не нужно быть большим специалистам, чтобы в общих чертах представить себе реакцию непреклонного Виктора Орбана, которому не привыкать к угрозам санкций со стороны Брюсселя, или независимогоМилоша Земана, или консервативных до напыщенности поляков и прибалтов, отражающих скорее американские интересы, нежели европейские.
С экономической точки зрения придется что-то придумывать в отношении трудоустройства всех этих людей, что весьма непросто ввиду того, что ниши малоквалифицированных работников уже заняты турками и восточноевропейцами, а все должности, что повыше, требуют иной квалификации, а иначе никак – закон Оукена никто не отменял, придется платить за безработицу долей прироста ВВП, тем паче, что по социально-экономическому признаку среди беженцев превалирует в основном средний класс и городские потребители (все, кто побогаче, уже давно слинял, а те, кто победнее, воюют в составе ИГИЛ или правительственных войск ввиду невозможности уехать из-за дороговизны подобной авантюры), выросшие на фэйсбуке и мелком мещанстве, наученные смело и без всякого стеснения заявлять о своих правах и хотелках, но при этом не обладающие ни желанием прилежно учиться, ни стремлением усердно работать, зная, что Европа, следуя парадигме своего развития, не сможет отказать им в социальных дотациях.
Помимо экономических причин, существуют более серьезные этнические последствия такого грандиозного переселения народов: так, стереотип поведения, присущий этносу, не может полностью исчерпать себя за одно-два поколения полностью, особенно это правило действенно в отношении пассионарных и субпассионарных людей, коими можно считать в разной степени беженцев, т. к. такая авантюра требует определенной решимости и риска, в первом случае обоснованного целью защитить своих родных, а во втором – получить материальную помощь даром. На основе этого, а также на основе того, что, сохраняя привычные механизмы адаптации к окружающей среде, а также индикатор своей этнической самоидентичности, коим у представителей этих этносов является ислам, беженцы будут пытаться образовать близкие им условия своего существования, сбиваться в устойчивые группы-консорции, именуемые диаспорами, будут пытаться подтолкнуть инертных европейцев к содействию в изменении этнокультурной действительности в пользу привычной, что может выражаться, например, в негласном запрете появляться в части городских кварталов людям другой этнической принадлежности.
Такое положение вещей, скорее всего, будет способствовать нарастанию реакции в лице новых правых и евроскептиков, что еще больше усугубит раскол Европы, если не на государственном, то уж точно на общественном уровне. Но даже если все эти невзгоды старушка Европа сможет перенести, то еще один удар американскими граблями по лбу ее точно добьет: слишком тонко, чувствительно настроен социально-экономический механизм ЕС, слишком пассивен европеец, слишком много сил, заинтересованных в разделенной Европе, поэтому Евросоюзу придется либо изменить принципам своего развития, либо уступить место другим этническим системам, которые готовы проливать кровь и не боятся предъявлять свои требования.
Евгений Дацун
Источник: evrazia.org
