Две недели, прошедшие с момента прибытия первых двухсот беженцев из Мюнхена в Париж, показали: Франция более не является предметом мечтаний для мигрантов.
Пока всего 600 человек, в основном выходцы из Сирии и Ирака, согласились покинуть Германию и приехали во Францию просить убежище и строить здесь новую жизнь.
Как только президент страны Франсуа Олланд заявил о готовности Франции принять в ближайшие два года 24 тысячи мигрантов, в Мюнхен отправились сотрудники французского Бюро по защите беженцев и лиц без гражданства (OFPRA).
Главной задачей делегации было убедить людей в привлекательности для них именно Франции. В те дни президент этой организации Паскаль Брис в беседах с беженцами не уставал повторять, что Франция хочет и может их принять, а в Германии они рискуют затеряться в море других приезжих.
Выступая накануне в Брюсселе на саммите европейских лидеров, Франсуа Олланд вновь пообещал выделить из национального бюджета 100 миллионов евро на помощь тем потенциальным беженцам, которые еще далеки от Европы.
“Мы полагаем, исходя из самых гуманных соображений и интересов этих народов, что будет гораздо лучше помочь беженцам там, где они пока еще находятся, чтобы люди не рисковали своими жизнями и не пытались добраться до Европы”, – заявил Олланд.
Слова французского лидера вряд ли остановят решивших во чтобы то ни стало попасть в Европу, но начинать жизнь с нуля именно во Франции они явно не стремятся.
Бюрократия
Денис Мартынов переехал в Париж из Рязани 22 года назад. С тех пор он в совершенстве выучил французский язык, женился на француженке, развелся, купил квартиру в кредит в 93-м округе Парижа (с самой высокой в стране долей мигрантов из Африки), изъездил Францию вдоль и поперек и семь лет назад получил, наконец, французское гражданство.
Многие друзья Дениса в России убеждены в том, что он вытащил счастливый билет. Денис в ответ лишь усмехается: последнее время он всерьез подумывает о переезде в Москву.
“Я помню страну, в которую приехал 22 года назад, и уверяю вас, что это совсем не та страна, в которой я живу сегодня, – говорит Денис. – Франция очень сильно изменилась, и не в лучшую сторону. Нет былого ощущения благополучной жизни, трудно, практически невозможно найти нормальную работу. Кроме того, в Париже в воздухе как-то постоянно висит криминал, ты никогда, ни утром, ни вечером не можешь позволить себе расслабленно гулять по городу, не опасаясь за себя и свои личные вещи”, – говорит он.
“В общем, лично для меня Франция вовсе не так привлекательна, как раньше, хотя я хорошо знаю и очень люблю эту страну, – заключает Денис. – Конечно, французский паспорт не помешает, но если бы я 22 года назад знал, как буду жить сегодня, я бы так за него не сражался”.
Документы на получение французского гражданства Денис подавал четыре раза. Каждый раз префектура 93-го округа Парижа возвращала досье, ссылаясь на недостающие или неправильно заполненные документы.
“Каждый раз это новые переводы, нотариальные заверения, куча денег и тающая надежда на то, что однажды это получится. Наверное, в этом плане лучше оказаться не в Париже, а в провинции, где более размеренная жизнь и меньше приезжих”, – рассказывает Денис.
Префектура меленького города Тарб, что на юго-западе Франции, – самое посещаемое место для всех тех мигрантов, кто решил осесть в департаменте Верхние Пиренеи. По пятницам здесь прием по записи, во все остальные дни – живая очередь.
Есть детский уголок, кишащий в приемные часы детьми разных возрастов. Есть туалет, можно попить воды или выйти на улицу покурить. И нужно быть готовым к тому, что после нескольких часов ожидания вас отправят домой переделывать документы.
“На самом деле, это какой-то замкнутый круг, – говорит Али Алихаман из Марокко. – Они как будто специально находят в твоем досье какой-то изъян и отправляют тебя обратно. Пока переделываешь одни документы – заканчивается срок действия других, значит, их снова нужно делать. Все это деньги, а где их взять?”
“Конечно, как-то приходится изворачиваться, подрабатывать. Но пока нет статуса беженца, официально работать нельзя. А ждать его, если приняли документы, – девять месяцев, как младенца. Но мы все равно своего добьемся, у нас здесь куча родственников, и они не жалуются, так что есть, за что сражаться”, – улыбается Али.
Рядом с Али в очереди сидит белокурая девушка. Год назад Лариса приехала в Тарб из Минска – познакомилась по интернету с французом и довольно быстро вышла за него замуж.
“Даже и не думала, что окажусь в такой дыре, – сходу заявляет мне Лариса. – Понятно, что провинция, но не до такой же степени!”
“А по-французски вы говорите, читать умеете?” – спрашиваю я.
“Нет, мы с мужем объясняемся по-английски, чуть-чуть он понимает, чуть-чуть я, так и живем, – она смеется. – Мне вообще от этих французов ничего не надо, пусть не переживают! И паспорт мне французский тоже не нужен, и вообще я ничего ни у кого не прошу”.
“Муж сказал, надо сделать вид на жительство, иначе будут проблемы. Ну ладно, сделаем. Но вообще проще ребенка родить, чем получить тут какие-то документы”, – заключает Лариса.
Французские социологи, анализирующие сегодня феномен потери к Франции интереса со стороны мигрантов, называют сложность в получении документов, дающих право на легальную жизнь, одной из главных причин.
Вас много, а я одна
Кристин Равера, работающая в паспортном столе мэрии города По, на это лишь равнодушно пожимает плечами.
“Конечно, сложно, ну а что вы хотите? У меня тут очередь с утра до обеда и потом до вечера, и никакой потери интереса я пока не вижу, – говорит Кристин. – Конечно, мы все досконально проверяем и не всегда встречаем всех подряд с распростертыми объятиями”.
“Но ведь это тоже можно понять! Вы представить себе не можете, какое количество людей пытаются обойти закон, какое количество фиктивных браков, люди стремятся остаться здесь всеми правдами и неправдами, получать пособие, перевозить сюда семьи! Специально приезжают на последних сроках беременности, рожают, делают детям французское гражданство, на что имеют право, и пошло-поехало! Конечно, много тех, у кого есть все основания и на получение вида на жительство, и на гражданство. Но уверяю вас – есть и другие случаи, и их предостаточно!” – говорит Кристин Равера.
Недоброжелательное отношение к приезжим со стороны коренных французов социологи считают еще одной причиной того, что мигранты теряют к Франции интерес.
Последние исследования показывают, что лишь 30% опрошенных удовлетворены действиями французских властей, пытающихся разрешить миграционный кризис.
66% считают, что власти допускают много ошибок.
По разным опросам, от трети до половины французов поддерживают позицию по мигрантам лидера ультраправого Национального фронта Марин Ле Пен, которая на днях заявила: “Из стадного чувства, а также исходя из каких-то там идеологических и гуманных принципов, французское правительство само поставило себя в самое незавидное положение, согласившись повесить на французов груз тех мигрантов, которых Германия сначала заманила к себе, а потом вдруг расхотела у себя оставлять”.
Впрочем, пока об “очередном нашествии на страну мигрантов”, как выразилась Ле Пен, речь явно не идет.
“Беженцы прекрасно понимают, что сегодня здесь их особо никто не ждет. Ведь тот факт, что настроения Национального Фронта становятся все более популярными среди французов, говорит сам за себя, – полагает преподаватель истории Пьер Дюлу. – Еще несколько лет назад нам было стыдно перед соседями за то, что ультраправые набирают у нас на выборах такие проценты. А сегодня это даже мало кого удивляет”.
“Сегодня НФ – одна из ведущих во Франции политических партий, и это во многом отражает настроения французов. Люди отдают себе отчет в том, что уходят в прошлое какие-то былые идеалы, национальные ценности, собственная идентичность. Безработица превысила 10%, жить тяжело, экономическая ситуация хуже некуда, социалисты во главе с Олландом не знают, что со всем этим делать… Все это, безусловно, прекрасная почва для того, чтобы Марин Ле Пен смело шагала по стране и завоевывала все больше симпатий”, – полагает историк.
Источник: bbc.com
