Почти все места по мажоритарной части выигрываются «Единой Россией», что создает в итоге в избранных органах ситуацию тотального доминирования. Скорее всего, мы увидим это на выборах в Государственную Думу в следующем году.
Избиркомы наконец завершили подведение результатов прошедших выборов, что позволяет с полным правом обобщить итоги и выделить закономероности. При этом в ряде регионов уже после дня голосования производились отдельные пересчеты голосов и пересмотры результатов: к примеру, в Воронеже пытались отобрать второй мандат у списка «Справедливой России», а в Пожарском районе Приморского края в районную думу после пересчета не попала ранее преодолевавшая барьер «Родина».
В первую очередь нужно отметить, что расхожее мнение о «репетиции» думских выборов — 2016, конечно, некорректно. Репетиция — это когда некое действие пробно проводится с тем же набором персонажей и по тому же сценарию. Здесь же, по сути, речь уже шла о первой фазе кампании во всех смыслах: и политическом, и агитационном. Тут скорее уместно сравнение с матчем из нескольких таймов, когда после первого тайма тренер решает, как изменить стратегию, кого убрать с поля, а кого выпустить. Ведущие партии пытались сломать негативные тренды для себя и доказать своим избирателям, спонсорам и власти, что имеют возможности и право претендовать и на места в Госдуме, а власть показывала, кого она видеть там не хочет, как она будет обеспечивать себе большинство и какое именно.
В результате мы (во всяком случае, пока) наблюдаем очевидный тренд: стремление власти попытаться, насколько возможно, законсервировать ситуацию и сохранить «модифицированный статус-кво»: присутствие в следующей Государственной Думе тех же четырех партий — ЕР, КПРФ, СР, ЛДПР, — но с резко увеличившейся долей «Единой России» за счет наиболее вероятного тотального доминирования ее кандидатов и близких ей самовыдвиженцев в мажоритарных округах. Этот сценарий может быть нарушен растущей активностью на выборах и растущим по сравнению с последними годами голосованием за демократические партии («Яблоко» — за длительное время оно впервые добилось такого одновременного успеха — прошло сразу в три горсовета административных центров регионов, выставив рекордное для себя число списков; резко активизировался ПАРНАС, проведя самые яркие избирательные кампании среди всех партий в этом году, хотя и был в итоге допущен лишь в одном регионе).
Их активность и влияние на все медийное поле и репутацию выборов ставит власть перед альтернативной: или допускать на федеральные выборы только «Яблоко», что резко повышает его шансы на прохождение в Госдуму, либо допускать «Яблоко» и ПАРНАС и, возможно, еще ряд оттягивающих голоса списков — то есть спойлеров. В этом случае демократические партии могут взаимно помешать друг другу (что наиболее вероятно), однако при качественной кампании и соответствующей политической и экономической конъюнктуре могут пройти в любой комбинации (то есть вместе или только одна из них) и/или же провести кандидатов по некоторым мажоритарным округам. При этом ими может быть достигнут успех в ходе некоторых параллельных кампаний по выборам депутатов региональных парламентов (в 2016 г. таких кампаний ожидается 38, в том числе в Санкт-Петербурге, Свердловской, Московской областях и иных крупных регионах), что также может быть важной целью.
По итогам выборов очевидна ставка власти на поддержку в первую очередь региональной периферии (где в том числе существуют проблемы с электоральным контролем) при стремлении снизить политическое влияние городов и — насколько возможно — явку в них. Эту цель преследует и перенос выборов депутатов Государственной Думы на сентябрь, и новая нарезка мажоритарных округов на выборах депутатов Госдумы, направленная на попытку понизить шансы городских избирателей добиться политического представительства путем дробления территорий городов на несколько частей и присоединения их к сельским районам.
В качестве политических последствий подобная стратегия снизит реальную политическую представительность Государственной Думы, а это негативным образом отразится на ее политическом влиянии и эффективности как органа государственной власти, создаст дополнительное политическое напряжение и основу для роста политического недовольства.
Сокращение конкуренции
Показатели политической конкуренции, которые в рамках этой избирательной кампании были невысоки, предсказуемо сократились еще больше из-за выбытия отдельных кандидатов и партийных списков, и теперь можно окончательно утверждать, что поставлен новый рекорд по отсеву партийных списков между выдвижением и днем голосования за все время проведения выборов региональных парламентов в РФ с применением пропорциональной избирательной системы.
На выборах глав 21 региона до дня голосования дошли 98 кандидатов. Таким образом, общий отсев кандидатов составил 31%, а средняя степень конкуренции — 4,7 (в 2014 году было соответственно 34% и 4,6, в 2013 году — 57% и 5,0). На выборах региональных парламентов был выдвинут 141 список, а до выборов дошли 86. Таким образом, на этих выборах поставлен новый рекорд по отсеву партийных списков — 39% (прежний рекорд, 34%, был установлен на выборах 2 декабря 2007 года). При этом отсев списков, которые регистрировались без сбора подписей, оказался нулевым, а отсев списков, регистрировавшихся на основании подписей, — 65%. Средняя конкуренция составила 7,8 (в 2014 году было 8,4, в 2013 году — 17,2; до реформы 2012 года максимум был в марте 2006 года — 8,1). На этих же выборах по одномандатным округам было выдвинуто 1302 кандидата (956 — партиями, имеющими льготу, 133 — партиями без льгот и 213 самовыдвиженцев). До дня голосования дошли 1015 кандидатов. Таким образом, общий отсев получился равным 22,0% (3,7% у партий, имеющих льготу, 88,0% у партий, не имеющих льготы, и 63,4% у самовыдвиженцев). Средняя конкуренция составила 4,4 кандидата на один мандат (в 2014 году этот показатель был равен 5,1, в 2013 г. — 6,8).
На выборах 23 горсоветов региональных центров было выдвинуто 207 списков, а до выборов дошли 159. Таким образом, общий отсев списков составил 23,2% (в 2014 году этот показатель был равен 10%, в 2013 году — 7,4%). При этом отсев списков, которые регистрировались без сбора подписей, составил 1% (за счет краснодарских «Коммунистов России»), а отсев списков, регистрировавшихся на основании подписей, — 51%. Средняя конкуренция составила 6,9 (в 2014 году было 9,4, в 2013 году — 16,7). На этих же выборах по одномандатным округам было выдвинуто 3880 кандидатов, из них дошли до выборов 2811 (2188 — от партий, имеющих льготу, 176 — от партий, не имеющих льготы, и 447 самовыдвиженцев). Таким образом, общий отсев получился равным 27,6% (5,5% у партий, имеющих льготу, 70,2% у партий, не имеющих льготы, и 53,8% у самовыдвиженцев). Средняя конкуренция составила 5,2 кандидата на один мандат (в 2014 году этот показатель был равен 4,6, в 2013 году — 7,8).
Результаты выборов подчеркивают, что существующая в настоящее время система регистрации кандидатов носит манипулятивный характер, создает практически неограниченные возможности для административного произвола и никак не связана с их реальными электоральными возможностями. Зачастую отказ в регистрации получают наиболее серьезные и перспективные кандидаты и партийные списки, и наоборот, с легкостью проходят процедуру регистрации кандидаты и списки, очевидно не имеющие никакой значимой электоральной поддержки. Показательная ситуация в Костромской области, где на основании подписей избирателей были зарегистрированы 10 партийных списков (еще 5 согласно льготе). При этом 8 из 10 партий получили меньше голосов, чем им зачли подписей. Причем 6 партий — более чем втрое меньше. Самый замечательный результат — у «Партии свободных граждан», которая получила в 8,7 раз меньше голосов, чем им зачли подписей. Больше голосов, чем подписей в регионе, смогли получить лишь ПАРНАС и «Коммунисты России».
Губернаторы и протестные кандидаты
Качественная оценка конкуренции на выборах губернаторов свидетельствует, что эффективное число кандидатов (рассчитывается по формуле) превысило 2 лишь в Республике Марий Эл, Амурской, Архангельской, Иркутской, Омской и Смоленской областях, было близко к двум в Чувашской Республике и Костромской области. В то же время эти показатели демонстрируют большую диверсификацию результатов, чем на выборах губернаторов в 2014 году, где доминирование действующих руководителей было еще более подавляющим.
Фактически на выборах губернаторов по системе т. н. «муниципального фильтра» мы наблюдаем следующий процесс: низкое качество кадрового отбора без оглядки на реальную избираемость руководителей начинает в условиях роста протестных настроений создавать ситуации, когда по принципу «от противного» избиратели начинают все чаще голосовать и за очевидно слабых и не готовых к процессу управления оппонентов (показательны ситуации «первого тура на грани» в Марий Эл и Амурской области, хотя сильных оппонентов у нынешних глав там не было).
В таких условиях в регионе, где имелся более сильный претендент (Сергей Левченко в Иркутской области), сумевший создать вокруг себя широкую коалицию, впервые с момента возвращения прямых голосований пройдет второй тур. Есть риски, что этот процесс «протеста при отсутствии реальных оппонентов» будет нарастать, а это может создать ситуацию избрания на руководящие посты случайных руководителей вследствие «протестного голосования в чистом виде».
Фактически система «муниципального фильтра» зашла в тупик. Представляется гораздо более разумным вернуть нормальную конкуренцию на выборах губернаторов, когда в них могут открыто принимать участие реальные претенденты без риска быть не допущенными. Дело Гайзера доказывает, что у федеральной власти более чем достаточно рычагов для инкорпорирования любой избранной в регионе администрации (с губернаторами формально от иных партий власть прекрасно умела работать еще при президентстве Ельцина) и всегда есть вариант самых жестких мер воздействия.
Явка и электоральные аномалии
Выборы подтвердили сохранение устойчивого тренда на снижение явки избирателей по сравнению с предыдущими выборами такого же уровня в этих же регионах — это проявилось в большинстве регионов, где проходили выборы. Для многих избирателей абсентеизм (отказ от участия в выборах) стал сознательной стратегией электорального поведения.
Исключения в общих тенденциях по явке касаются в первую очередь регионов, именуемых среди специалистов «зоной электоральной аномалии» и традиционно отличающихся нереальными показателями явки и процентов за победителей, что очевидно связано как минимум с технологиями административного воздействия, как максимум — с прямыми фальсификациями. Список этих регионов-исключений привычен: регионы Северного Кавказа и Поволжья (Татарстан, включая сам город Казань; электорально нестабильно в зависимости от усилий по контролю на выборах выглядит Чувашская Республика), ЯНАО с его административной и корпоративной вертикалью, Кемеровская, Ростовская и Пензенская области; с 2011 года аномальные результаты отмечаются в Республике Коми (где на этот раз 18% всех проголосовавших голосовали досрочно). Необычно наличие в этом списке в 2015 году лишь двух регионов — Брянской области (где отмечены аномальные результаты явки в сельской местности, близкие к абсолютным) и Ленинградской области, где на выборах губернатора очевидно шла накрутка явки с помощью массового досрочного голосования и голосования на дому, которые в сумме составили 19% от всех принявших участие в выборах.
Традиционно по сравнению с выборами представительных органов явка выше на персональных выборах руководителей территорий (губернаторов), которые символически воспринимаются населением как более значимые. Тем не менее в этот раз зафиксирован рекорд низкой явки на губернаторских выборах (21%) — его поставила Архангельская область. Явка в Смоленской области составила 28,8%, Иркутской — 29,2%, что является низким уровнем даже для выборов региональных парламентов, а для выборов губернаторов выглядит как нонсенс.
Несомненно, отсутствие реальной конкуренции стало одним из ключевых факторов снижения интереса избирателей к выборам (дополнительно, наряду с влиянием переноса выборов на второе воскресенье сентября — неудобную как для кандидатов, так и для избирателей дату голосований), который повлиял на снижение явки избирателей и сокращение уровня реальной общественной легитимности избираемых органов власти.
Ожидание пониженной явки избирателей изначально стимулировало органы власти к стремлению повысить ее искусственным путем, в частности через фактическое принуждение избирателей к участию в досрочном голосовании и голосовании на дому, а также через мобилизацию на выборы административным путем работников т. н. «бюджетной сферы». Рекорды досрочного голосования на губернаторских выборах 2015 года отмечены в Марий Эл (11%) и Ленинградской области (10,4%), голосования на дому — помимо этих же двух регионов (10% и 8,7% соответственно) — в Краснодарском крае (12,5%), Пензенской (11,7%), Смоленской (11,2%), Калужской (10%) областях. На выборах представительных органов власти аномальные цифры досрочного голосования показали Республика Коми (18,1%) и Магаданская область (24,9%) (включая их административные центры), города Орел (12,9%), Нижний Новгород (13,2%), Липецк (11%). Массовое голосование на дому отмечено в Воронежской (18%), Рязанской (14,2%), Белгородской (13,6%), Курганской областях (13,3%), Ростове-на-Дону (12,4%) и Краснодаре (11,9%).
Помимо повышения явки с помощью досрочного голосования, голосования на дому и голосования по открепительным явку пытались поднять уже привычными по минувшим годам технологиями, явно направленными на социально зависимые и социально неблагополучные категории населения (лотореи, продажа товаров по сниженным ценам и т. д.).
Сработала ли защита старых партий
Помимо тенденций изменения явки и борьбы за ее повышение выборы были также интересны динамикой результатов политических партий, в частности судьбой так называемых старых системных партий.
Старые системные партии последние годы находились в сложном положении. Прежняя «навязанная» безальтернативность в условиях малопартийной системы, когда протестному избирателю было больше не за кого голосовать, была утрачена. С одной стороны, с ними после фронды 2009-2011 годов одновременно боролись и власть, и новые партийные проекты, переманивавшие избирателей и кандидатов. С другой стороны, под воздействием на них власти с помощью «кнута и пряника» они начали активно поддерживать официальную политику, во многом утрачивая прежнюю оппозиционную идентичность. В частности, многие их законодательные инициативы были направлены против городского образованного избирателя, входившего в их базовый электорат в 2009-2011 годах. Разочарованный их поведением городской образованный избиратель во многом либо просто перестал ходить на выборы, либо стал искать новых героев. Выборы 2013-2014 годов показали очень тревожные для этих партий тенденции снижения результатов относительной поддержки избирателей по сравнению с предыдущими выборами.
Очевидно, что ряд институциональных мер, предпринятых зимой 2013/2014 годов после активного участия новых партий и кандидатов на выборах 2013 года, были направлены в первую очередь на защиту «старых» партий и создание максимальных трудностей для новых партий и проектов. Снижение конкуренции теоретически должно было помочь «старым системным» партиям: вероятно, некоторые их технологи надеялись, что возвращение стратегии «голосуй за любую другую партию» позволит им получить часть голосов незарегистрированных партийных списков и кандидатов.
Однако по выборам прошлого 2014 года было очевидно, что комплекс имиджевых и стратегических ошибок, очевидная дискредитация системными партиями себя в глазах протестного избирателя через поддержку ряда скандальных законодательных инициатив и явное сотрудничество с партией власти чаще стимулировали вместо стратегии «голосуй за любую другую партию» отказ избирателей не представленных в бюллетенях политических сил от участия в голосовании.
Одной из интриг выборов-2015 был вопрос о том, смогут ли «старые системные партии» сломать для себя эту негативную тенденцию. С одной стороны, по сравнению с 2014 годом еще более резко вырос отсев на выборах представителей новых политических партий, что создавало для старых партий новые возможности концентрации разной степени оппозиционности протестных голосов. С другой стороны, уже летом 2015 года произошла агитационная активизация, в частности, «Справедливой России», начавшей массовое распространение ориентированных на социальную тематику газет (еще раньше, в феврале-марте 2015 года, было открыто 11 региональных центров помощи гражданам), где доминировали темы ЖКХ, сборов на капремонт и роста цен. Карикатура на Дмитрия Медведева и скандал с ней вернули партии флер оппозиционности. Попыталась активизироваться ЛДПР — вновь начал ездить по регионам лидер партии Владимир Жириновский.
В целом полученные результаты, даже абстрагируясь от итогов по явке, удивительно похожи на результаты региональных выборов конца 2010 — начала 2011 года. По многим регионам они по ведущим партиям на выборах заксобраний совпадают с разницей плюс-минус несколько процентов. При этом, в отличие от выборов 2013 и 2014 годов, все 4 партии, представленные в Госдуме РФ, прошли во все избранные региональные парламенты.
С одной стороны, это можно расценивать как стабилизацию партийной системы; с другой стороны, невозможно не отметить, что этот результат является во многом искусственным — следствием отсечения в процессе регистрации от участия в выборах политических партий, которые могли реально претендовать на получение депутатских мандатов.
Тренд на «полевение» электората в условиях социально-экономического кризиса проявляется умеренно, левые партии демонстрируют тенденцию к небольшому росту удельного веса в рамках электората, не голосующего за «партию власти», однако отобрать весомую долю у «Единой России» левые партии оказываются не в состоянии (возможно, в силу недостаточной оппозиционности и низкого качества организации избирательных кампаний). Менее удачная для левых партий динамика в городах (по сравнению с регионами в целом) заставляет предположить, что после изменений своего политического позиционирования в 2012-2015 годах левые партии продолжают терять голоса демократически настроенных оппозиционных избирателей.
Кто и сколько
Результаты выборов позволяют говорить, что «Единая Россия» сохраняет доминирование. Как уже отмечалось, результаты «Единой России» существенно лучше ее результатов на выборах депутатов Госдумы 2011 года. Вместе с тем, хотя сравнивать результаты 2015 года с результатами 2013-го и 2014-го годов сложно, поскольку география голосования не совпадает, нельзя не отметить, что в 2013 году средний результат «Единой России» был 49,7%, в 2014 — 61,3%, а сейчас — 54%. Это означает, что подъем поддержки власти, который был достигнут на волне прошлогодней информационной кампании патриотически-милитаристского толка, закончился, и идет обратный процесс.
Это снижение по сравнению с 2013-2014 годами отмечается наряду с сохранением тренда на ухудшение качества поддержки, когда она обеспечивается более низкой явкой, в которой соответственно выше доля административно зависимых и конформистски настроенных категорий избирателей (при низкой явке их стабильное абсолютное число дает больший относительный процент от всех проголосовавших).
КПРФ прошла во все 11 региональных парламентов и все 23 избираемых населением представительных органа региональных центров. Однако динамика выглядит существенно ухудшившейся. Один из ярких провалов — выборы гордумы Нижнего Новгорода, на которые была сделана явная ставка. Здесь в итоге только третье место с 19,4% (в декабре 2011 года было 31,5%) — КПРФ уступила здесь не только «Единой России», но и «эсерам». На выборах горсовета Сыктывкара список КПРФ вообще занял только четвертое место с 8,2% (было 12,2%), при этом перед выборами в организации произошел раскол, и ее возглавили мало кому известные молодые люди.
Катастрофические результаты на выборах Калужского ЗС — падение более чем вдвое (9,8% вместо 21,9% на выборах Госдумы и 21,2% на выборах заксобрания 2010 года) — и Воронежской облдумы (стало 10,9%, было в 2011 году 21,9%, в 2010 году — 18,5%). Упали почти вдвое результаты в Белгородской, Костромской, Курганской, Магаданской, Рязанской областях. Сохранился прежний процент на Ямале — но он и был низким. На муниципальных выборах двукратное и более падение результатов списков партии по сравнению с декабрем 2011 года — в Липецке, Магадане, Оренбурге, Томске. Почти вдвое упали результаты в Иваново.
Неплохо выглядят результаты в Новосибирской области — они с 24,5% близки к результатам октября 2010 года, но хуже декабря 2011 года с 30,3%. На выборах горсовета Новосибирска примерно повторен процент декабря 2011 по городу (33,7% к 34,2%). Снизились результаты в Орле (в 2011 году родной регион Геннадия Зюганова занял первое место в России по голосованию за КПРФ) — на выборах горсовета стало 26,6%, хотя в 2011 году город дал партии 39%.
Причина — очевидное разочарование избирателей в деятельности губернатора, формально относящегося к партии Вадима Потомского, активно раздававшего посты в администрации представителям «Единой России». При этом в Орле оглушительным стало поражение КПРФ в мажоритарных округах. В итоге в округах был избран только один коммунист — и тот, по мнению экспертов, не без административного участия. В результате если в предыдущем составе горсовета был паритет между КПРФ и ЕР, то в нынешнем составе, по некоторым оценкам, депутаты от КПРФ становятся абсолютно техническими. Вероятно, дополнительным последствием таких результатов может стать раскол между частью организации и губернатором — членом КПРФ.
Ситуация у «Справедливой России» по сравнению с минувшими годами, напротив, явно улучшилась, что связано и с искусственным снижением межпартийной конкуренции, и с активной ставкой на социал-популизм и более креативную форму его подачи, чем у КПРФ. Именно «эсеры» в минувшие годы закономерно теряли более других старых партий от появления новых проектов из-за роста антирейтинга и дискредитации партии в глазах оппозиционного избирателя, часто собирая в три-четыре раза меньше голосов по отношению к выборам 2011 года и все чаще вообще не преодолевая заградительный барьер. Этому процессу отчасти содействовала сама партия, избавляясь от многих популярных в регионах, но оппозиционных политиков.
В значительной степени эту негативную тенденцию в 2015 году удалось сломать. Однако в большинстве случаев результат был все равно ниже, чем в 2011 году, но уже не настолько плох, как в 2013-2014 годах. Где-то даже удалось вернуться на уровень 2011 года. К примеру, в Челябинской области на выборах ЗС партия получила 15,9% (2011 год — 16,6%, заксобрание в 2010 году — 14,6%). В Республике Коми 10,02% — это почти как в декабре 2011 года с 11,47%. В Магаданской области вышло даже выше прежних уровней — 13,54% (2011 — 11,61%, облдума 2010 года — 11,24%). Близкий к 2011 году процент получен в Новосибирской области (10,63%, но хуже выборов 2010 года), Белгородской области (8,23% вместо 11,6%). Самое сильное снижение отмечено в Воронежской области (5,31% вместо 14,4%), а также в Калужской области (7,7% вместо 15,6%). Снизился результат в Костромской области (11,1% при 18,6% в 2011 году и 12,64% в 2010 году) и Курганской области (10,93% вместо 14,5% в 2011 году и 17% в 2010 году).
При этом наименее удачными регионами для «Справедливой России» явно оказались именно те регионы, где активно участвовали в выборах иные партии, апеллировавшие к теме социальной справедливости («Российская партия пенсионеров за справедливость» и другие — Липецк, Орел, Смоленск).
Ухудшилась, несмотря на активизацию, ситуация у ЛДПР. Последние годы динамика партии была относительно неплохой — ее результаты по сравнению с 2011 годом снижались, но в большинстве случаев не радикально (не в разы, а на 20-30%). Однако в этой ровной динамике ЛДПР выборы-2015 показали гораздо более существенный, чем в минувшие годы, спад, несмотря на прохождение во все 11 региональных парламентов. Так, по сравнению с декабрем 2011 года почти в два раза упали результаты партии в одном из самых за нее стабильно голосующих регионов — Магаданской области. В декабре 2011 года было 17,37%, сейчас — лишь 9,95% (облдума 2010 года — 13,66%). Резко снизились итоги в Рязанской области — с 15,06% в декабре 2011 года до 8,21% (облдума 2010 года — 18,65%). Не впечатляют костромские итоги — с 16% в декабре 2011 года снизились до 8,62% (облдума 2010 года — 14,5%). С 9% до уже почти критических 6,06% упали результаты в Воронежской области, с 9,7% до 6,76% — в Белгородской. Удалось сохранить прежний процент либерал-демократам в ЯНАО (13,3%), Челябинской области (в 2011 году было 11,8%, сейчас — 10,03%), Коми (11,6%). Не сильно снизилась Калужская область (8,6%).
На выборах представительных органов региональных центров тревожные результаты показал ранее неплохой для партии Оренбург (7,4% вместо 19% в 2011 году); сильное падение по Ижевску (8,8% вместо 17,5% в 2011 году), по другим местам — падение на 30-40% от прежнего результата.
На фоне отстранения ПАРНАС от всех кампаний, кроме одной, шанс воспользоваться демократической безальтернативностью был у партии «Яблоко», однако, хотя все списки партии были зарегистрированы и состав кандидатов был довольно сильным, агиткампании оказались очень слабыми. Несмотря на опытного бывшего депутата Госдумы Ивана Старикова во главе списка и отсутствие списка ПАРНАС — полный провал на выборах в Новосибирской области: если в декабре 2011 года область дала «Яблоку» 4,31% и сам Новосибирск — 6,32%, то теперь на выборах ЗС — только 2,43%, а на выборах горсовета Новосибирска — 3,04%. По сравнению с декабрем 2011 года падение в большинстве случаев — примерно в два, а где-то — в три раза.
Явных успехов три: прохождение в горсовет Владимира (5,5%; в 2011 году в городе было 5,73%), гордуму Костромы (6,4%; в 2011 году было 5,01%; при этом списка ПАРНАС на выборах в гордуму в бюллетене не было) и гордуму Томска (5,54%; в декабре 2011 года было 7,06%). Не хватило немного на выборах в гордуму Иваново (4,29%; в 2011 году было 5,7%). Кандидат от партии В. Михайлов прошел в Костромскую облдуму по одномандатному округу.
Есть успехи на выборах меньшего уровня — горсоветы Железногорска (7,59%) и Шарыпово (6,10%) Красноярского края, Печенгский район Мурманской области (9,93%), Невельский (11,37%) и Себежский (5,02%) районы Псковской области.
Единственный список ПАРНАС на выборах в Костромскую облдуму, как известно, не прошел с 2,28%. При этом по округам города Костромы он получил от 3,1% до 4,5%.
Несмотря на массовый недопуск на выборы, случаев успеха иных партий существенно больше, чем в 2014 году. Однако на выборах региональных парламентов по партспискам таких случаев в этот раз нет, лишь в одном одномандатном округе избран кандидат от «Гражданской платформы». Все успехи списков непарламентских партий касаются муниципальных выборов и связаны в основном с личностным фактором выдвижения от них реально популярных и известных местных кандидатов (например, сторонники Анатолия Быкова в Красноярском крае).
Мажоритарные округа — основа будущего доминирования власти
Еще одна важная закономерность, тесно связанная с тем, что, скорее всего, мы увидим в следующем году и на выборах Госдумы РФ: почти все места по мажоритарной части выигрываются «Единой Россией», что создает в итоге в избранных органах ситуацию тотального доминирования.
Если цифры голосования за список «Единой России» в регионах колеблются — 50% и 80% в разных регионах, то среди одномандатников единороссы получили от 70% до 100% мест.
Так, ЕР выиграла все округа в Воронежской, Магаданской, Рязанской областях, Ямало-Ненецком АО. При этом самовыдвиженцы — по-прежнему наиболее успешная категория кандидатов, не считая выдвиженцев «Единой России». На выборах региональных парламентов самовыдвиженцы получили 5 мандатов, КПРФ — 8, «Справедливая Россия» — 2, «Гражданская платформа» и «Яблоко» — по одному; при этом самовыдвиженцев было всего 78, а кандидатов от КПРФ — 185. На выборах горсоветов региональных центров у самовыдвиженцев — 24 мандата, у КПРФ — 16 мандатов, у «Справедливой России» — 8, по одному — у ЛДПР, «Яблока», «Патриотов России» и «Гражданской платформы».
АЛЕКСАНДР КЫНЕВ
Источник: carnegie.ru
