На следующей неделе в Донецком городском суде Ростовской области продолжатся слушания по делу украинской военнослужащей Надежды Савченко, обвиняемой в причастности к убийству двух журналистов ВГТРК и незаконном пересечении российской границы. В интервью «Новым Известиям» один из адвокатов летчицы Марк ФЕЙГИН рассказал, что защиту смущает в обвинительном заключении, почему из материалов дела могли пропасть страницы и сможет ли Савченко давать показания на детекторе лжи.
– Как вы оцениваете первое заседание?
– Мне бросились в глаза две вещи. Первое – обвинительное заключение было изложено ну совсем в усеченном виде. Складывалось впечатление, что его, как скороговорку, хотят проговорить, чтобы не дать стороне защиты повода для комментария. И второе – заявленное стороной обвинения ходатайство об отводе адвокатов Савченко. Оно было явно не по процессуальной форме изложено. Попытка отвода была сделана после того, как мы заявили ходатайство относительно возвращения дела на доследование. Нам намекнули, что вызвало недоумение и дополнительные вопросы судьи, что этим ходатайством сторона защиты ухудшает положение своей доверительницы. Мол, в случае возвращения дела прокурору обвинение может быть пересмотрено в сторону увеличения объема предъявленных обвинений. По УПК в таком виде отвод выдвигаться не может. Складывалось впечатление, что сторона обвинения не знала, как в принципе заявляется отвод защите. Поэтому у меня сложилось впечатление, что наши процессуальные оппоненты не вполне готовы к тому, чтобы на профессиональном уровне, достаточном для столь громкого дела, представлять интересы обвинения.
– Из обвинительного заключения непонятно, как Савченко освободилась из плена и как попала в Россию. Эта часть была усечена или это в принципе в обвинении не поясняется?
– Это в принципе в обвинительном заключении не отражено. У обвинения нет явной фабулы того, что происходило, просто потому, что Савченко, естественно, никакой границы не пересекала. Напомню, что 23 июня 2014 года она вообще впервые попала в Россию. До этого она никогда не была в нашей стране. Зачем ей понадобилось переходить границу, да еще в военной форме, с простреленным камуфляжем (у нее было легкое сквозное ранение предплечья) – это совершенно не объясняется. И не сделано это по одной простой причине: ее привезли с мешком на голове и передали с рук на руки от батальона «Заря» на границе российским спецслужбам. Когда пытаются натянуть несуществующие деяния, получаются такие нестыковки.
– А откуда взялись мирные жители, в покушении на которых также обвиняют Савченко?
– Они появились в виде третьего неожиданного обвинения, заявленного следствием перед самым концом следствия. Но в обвинительном заключении появилось не только это. Раньше ее обвиняли в пособничестве в убийстве журналистов, а сейчас – в участии в убийстве. То есть корректировка огня трактовалась ранее как пособничество, а сейчас – как участие. А покушение на убийство появилось в самом конце, что для нас самих стало неожиданностью. Это была некая страховочная мера со стороны следствия: если защите удастся снять обвинения в соучастии в убийстве, то на всякий случай есть еще и покушение на мирных граждан. Которые, к слову, по версии следствия, не погибли, а сумели отбежать от обстрела из артиллерийского орудия.
– А есть ли в материалах дела какие-то засекреченные данные?
– Есть несколько секретных свидетелей – ополченцев батальона «Заря». Якобы они дали показания. Плюс есть несколько экспертиз, проведенных Минобороны, в которых фигурируют ничего не значащие фамилии офицеров военного ведомства, дававших свое заключение относительно военных навыков Савченко. Других секретов там не содержится.
– Насколько эти экспертизы вызывают доверие?
– Вообще не вызывают. Одна из них утверждает, что Савченко обладает навыками корректировки артиллерийского огня, причем ссылаясь на то, что ее военная специальность (военный пилот) могла быть основанием для получения этих навыков. Но сам этот навык никак не установлен. Поэтому мы не доверяем этим экспертизам. Они составлены не профессионально, доводы, которые там приводятся, не выдерживают никакой критики.
– Надежда сказала, что готова давать показания на детекторе лжи. Ей дадут такую возможность?
– Полиграф – это тоже экспертиза. Если есть необходимость, суд может ее назначить. Но для этого должно быть постановление. Нельзя просто внести полиграф и посадить за него Надежду.
– Ее ведь уже допрашивали на детекторе…
– Полиграф в ее отношении действительно был использован, но мы в материалах дела не обнаружили результатов этой экспертизы. Хотя нам бы хотелось на них посмотреть.
– Многие существенные ходатайства защиты отклоняются, в материалах дела обнаруживаются изъятые страницы. Как вы планируете в таких условиях строить линию защиты?
– То, что некоторых материалов мы в деле не видим – это некий непроцессуальный порядок, который сопровождал это дело. Мы предположительно понимаем причины этого. В дело вбиралось только то, что выгодно следствию и что хоть как-то выглядит убедительно. Что касается тактики, то у нас есть множество доказательств невиновности Савченко. Так или иначе мы будем строить свою тактику, что называется «от противного». Из всего объема материалов дела, а их там 40 томов, обвинение представит в виде письменных доказательств далеко не все. И мы будем возражать только на то, что представит обвинение.
– Есть ли у вас какой-то козырь?
– У нас их много. У нас есть экспертизы, на которые мы будем ссылаться. Часть из них в материалах дела содержится, а часть – это рецензии на те экспертные исследования, с которыми мы ознакомились только когда дело было закончено. Мы уже подготовили на них соответствующие возражения.
Елена Ромашова
Источник: newizv.ru
