Тысячи петербуржцев вышли на очередной общегородской крестный ход. Правда, накануне активно обсуждалась информация о том, что для многих бюджетников мероприятие было такой же обязаловкой, как провластные митинги. Так что же движет народом: любовь к власти или церкви ? “Росбалт” решил обсудить роль православия в современном российском обществе со специалистом по истории РПЦ, кандидатом наук и научным сотрудником СПбИИ РАН Павлом Рогозным.
— Насколько исторически религия и церковь повлияли на формирование особенностей россиян? Чем мы в этом плане отличаемся от католиков, протестантов или мусульман?
— Чем христианство отличается от мусульман, это не надо объяснять. Правда, не так давно президент России заявил, что мусульманство ближе к православию, чем католицизм. Это или шутка, или незнание вопроса, потому что догматически мы очень разные. С католиками и протестантами сложнее, потому как есть и много общего, и много различий. В отличие от католиков мы получили священное писание и книги хоть не на родном языке, но близком ему. В католических странах только ученые могли читать по-латыни, а полный перевод латинской Библии был осуществлен уже после появления протестантизма. То есть в сравнении с европейцами русским людям надо было значительно меньше учиться, но они были оторваны от классической древности. Традиционно в философии считается, что православие более созерцательное и в меньшей степени книжное вероисповедание. Потому что у нас сохранилось очень мало письменных церковных памятников — их заменили росписи и иконы. Хочется напомнить, что православие было принято изначально именно из-за красоты. Послам Владимира, которые поехали в Константинополь, понравилось красивое богослужение.
Естественно, что вероисповедание накладывает особый отпечаток на развитие страны, на менталитет народа и даже экономику. У нас целиком христианская культура, и каждый житель страны воспитан именно в ней, не зависимо от его религиозности. Почти все знания, которые мы имеем о древней Руси, за исключением археологических, — это церковные знания. Потому что летописи и жития святых писались в монастырях. Конечно, возникают споры, что бы было, если бы Владимир принял католичество? И тут я отсылаю к работе историка-эмигранта Григория Федотова “Святые древней Руси”, которую, как мне кажется, должен прочитать каждый образованный человек, интересующийся русским православием. Хотя во многом вопрос о плюсах и минусах вероисповедания – философский, и каждый должен решить его для себя.
— Какие моменты были определяющими во взаимодействии церкви и российского государства?
— После Крещения Руси я бы выделил как определяющий момент раскол XVII века, когда старые обряды, читайте — вера, были объявлены “поврежденными”. Это была крупнейшая церковно-общественная катастрофа. В результате самых искренних и самых верующих людей стали считать чуть ли не еретиками, и государство самым злобным образом их преследовало. Уверен, случись сейчас аналогичная реформа, в Церкви бы произошел раскол. Более того, впоследствии церковные историки Каптерев и Голубинский установили, что старообрядцы были правы, и повреждения книг и обрядов произошло не в России, а у греков, с которых Никон копировал свою реформу. Следующий важный этап — церковная реформа Петра, после которой вместо патриарха Церковью стал управлять коллегиальный орган — Святейший Синод. Вокруг данной реформы накручено столько мифов, что в них верят даже очень образованные люди. Многие считают, что именно после этого Церковь стала “служанкой государства” и государственно репрессивный аппарат контролировал всю церковную организацию. Якобы с этого момента началось и обмирщение культуры, что не совсем так. Петр действительно полагал, что иметь второго государя, каковым считал себя патриарх Никон, это опасно и приведет к двоевластию. Но царь был и очень верующим человеком и считал, что православие необходимо очистить от суеверий и поклонения ложным чудесам.
И еще определяющий момент – февральская революции 1917 года, после которой Церковь несмотря на множество эксцессов смогла созвать Помесный Собор, выбрать патриарха и провести ряд реформ, которые, к сожалению, были похоронены приходом к власти большевиков. Это были самые нужные, самые демократические реформы в истории русского православия. А дальше начался период так называемого сергианства — от имени митрополита и впоследствии патриарха Сергия, который отличался крайним пресмыкательством перед светскими властями. Но это не помогло, и к началу мировой войны Церковь была фактически полностью уничтожена, а большинство священнослужителей репрессировано.
В 1943 году по понятным причинам произошел поворот к религиозным организациям, был закрыт Союз воинствующих безбожников и восстановлено патриаршество. Но с тех пор церковь все равно была в полном подчинении у государства. И современное православие по большому счету вышло из этого сергианства с его привычкой подчиняться.
— То есть сейчас церковь находится в подчинении?
Нет, в целом так сказать нельзя. Церковь достаточно автономна и имеет отличный взгляд на многие политические эксцессы. Например, по вопросам Грузии, Крыма и Украины. Ведь православная церковь не признала присоединение Крыма. Патриарх даже во время речи президента в Кремле по этому поводу не присутствовал. Более того, крымские епархии как принадлежали украинской православной церкви Московского патриархата, так и принадлежат. То же самое в Абхазии и Осетии – епархии де-юре остались в подчинении грузинской церкви.
— Но как же быть со священниками, которые открыто выступают на стороне ополченцев Донбасса?
— Тут позиция Московской патриархии безупречна, потому что священника, открыто призывавшего идти на братоубийственную бойню, хоть и временно, но запретили в служении. Сейчас в церквях произносится особая молитва за мир на Украине. Между прочим, самая православная страна в мире – это как раз Украина, а не Россия. Там больше всего православных приходов. Поэтому невозможно себе представить, чтобы патриарх и высшее духовенство стали поддерживать какую-то сторону происходящего там конфликта.
— В таком случае должна ли у церкви вообще быть политическая позиция?
— На этот вопрос хорошо ответил выдающийся Петроградский архиерей святой Вениамин (Казанский). После избрания его на столичную кафедру “свободными голосами духовенства” и мирян в 1917 году в интервью газете “Новое Время” он заявил что “Церковь должна стоять в стороне от политики, ибо в прошлом от нее много пострадала”. Церковь вне политики. И не должна связывать себя с действующий властью. Христианство — оно для всех: и для правых, и для левых, “нет ни Иудея, ни Эллина, ни мужчины, ни женщины, ни бедного, ни богатого”. Именно эти слова апостола Павла превратили чуть ли не иудейскую секту в мировую религию. И, конечно, когда патриарх связывает себя с какой-либо политической силой, это производит тяжелое впечатление, хотя в православии патриарх не Папа Римский, а лишь первый епископ среди равных. И юридически высшая церковная власть у нас принадлежит не патриарху, а Поместному Собору. Самой большой ошибкой Кирилла было то, что он однажды призвал голосовать за Путина. Потому что предыдущий патриарх, Алексий, никогда не позволял себе такого и держал нейтралитет. Этим своим шагом Кирилл обидел многих верующих людей, которые разделяют оппозиционные взгляды.
— Но согласны ли вы с тем, что власть сейчас использует церковь для манипуляции сознанием населения в своих интересах? И в связи с этим по сути превращает светское государство в религиозное – со всеми этими молитвами на первое сентября и молельнями в женских консультациях?
— Православие в русской версии — это невероятно сильная идеология, тысячелетиями создававшаяся философами и богословами, начиная с киевского митрополита Иллариона до Ильина и Бердяева. Сейчас это может показаться смешным, но вскоре после Великой Отечественной войны один марксистский философ предлагал использовать для борьбы с “реакционным католичеством” “идеологию православия”. Православие – действительно мощная идеология, которая затмит любую другую. И очень патриотичная, между прочим. Кстати, самая крупная акция протеста против властей за всю историю России произошла, когда большевики попытались закрыть Александро-Невскую лавру. Тогда только на Невский проспект вышли около 300 тысяч человек, а всего в Петрограде вышло полмиллиона.
Но я не согласен с тем, что происходит какая-то православная манипуляция. Я вообще не представляю, как можно манипулировать грамотным человеком. Зомбировать этим нельзя, православие – это не сектантство. Да, есть моменты, которые меня настораживают, какой-то перебор, но нельзя все изображать черно-белым. Ситуация не катастрофическая. К тому же, по закону в России нельзя создать религиозное государство, у нас запрещена господствующая идеология и церковь отделена от государства. Я думаю, что у людей должен быть свободный выбор, быть религиозным или индифферентным, каких все равно большинство. У нас ведь по-настоящему искренне верующих не так много. Люди в основном не имеют никакого понятия о православии, их спроси – они даже символ веры не назовут. И в церковь ходит меньшинство, соборы пустые стоят во время богослужений даже в Петербурге. То есть религиозность никак не увеличивается абсолютно.
— А как же быть с Милоновым, Энтео, казаками и прочими личностями, которые творят что хотят во имя церкви, и их никто не останавливает?
— Есть такая поговорка: заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет. Неофиты, то есть люди, которые уверовали недавно, зачастую бывают агрессивны. Они считают, что надо идти и громить. Все это происходит от незнания. Не уверен, что эти казаки хоть раз открывали Библию. И проблема в том, что голос церкви зачастую приравнивается к голосу одного епископа или какого-нибудь сумасшедшего Милонова. Та же ситуация со сбитым Мефистофелем. Какое это отношение имеет к церковникам? Причем антиправославная полемика бывает такой же невежественной. Воинствующий атеизм Невзорова как и воинствующее православие Милонова – это смешно и жалко. Конечно, имидж русской православной церкви был такими людьми сильно испорчен. Теперь вы по этим психам судите о всем православии, хотя на самом деле в нем нет ни мракобесия, ни примитивизма. Существует громадное количество грамотных, интеллигентных священников. Но даже если мне скажут, что все церковное руководство — бандиты, это не значит, что я перестану верить. Вспомните, какое у католической церкви было руководство. Вопрос веры и вопрос облика священнослужителя – это совершенно разные вещи.
— Но если церковью не пытаются манипулировать, зачем религиозность властей выставляется напоказ? Мы уже не раз видели фотографии президента с церковных служб.
— Если президент православный, почему он не должен ходить в церковь? Более того, в США президент не христианин просто не может быть избран. Потому что Америка всегда позиционировала себя как очень религиозная страна. Они же там клянутся не на конституции, а на Библии. Так что в верующем президенте не вижу ничего плохого. Но вот когда на крестный ход начинают сгонять – это плохо. Я хотел пойти, но когда услышал о том, что людей туда направляют с работы насильно, решил не участвовать.
— К чему может привести попытка насильственного насаждения религии?
— Насильно богомольником не станешь, говорил митрополит Филарет (Дроздов). Дореволюционная Россия тому хороший пример. Тогда целое революционное движение возглавляли выходцы из духовного сословия, поповичи и семинаристы. Добролюбов, Чернышевский, Кибальчич, бомбой которого был убит Александр II. А главного семинариста всех времен и народов Джугашвили все знают. Он недоучился, правда, его из семинарии выгнали, но тоже очень хотел стать священником. Беседовала Софья Мохова
Софья Мохова
Источник: rosbalt.ru
