Еще недавно власти самопровозглашенной Луганской народной республики порой называли казаков, воюющих за ЛНР, “ряжеными” или даже “предателями”. Не секрет, хотя здесь об этом предпочитали не говорить, что стычки между “армией республики” и казаками иногда заканчивались кровопролитием, но сегодня все былые распри, кажется, в прошлом. Все казачьи батальоны, зачастую уже с другими командирами, влились в состав Народной милиции – так в ЛНР называются вооруженные силы.
Мне удалось встретиться с несколькими бойцами 11-го казачьего батальона территориальной обороны, который стоит в 15 км от Луганска на линии разграничения. Перед ними Станица Луганская – уже Украина. Меня, правда, туда не пустили, и казаки приехали “в гости” сами.
Все они местные жители, начинали свой боевой путь с атаманом Николаем Козицыным, имя которого в республике сейчас не очень любят вспоминать на официальном уровне. Козицын, поссорившись с главой ЛНР, давно уже покинул Донбасс, но для моих собеседников он и сегодня образец мужественного человека, на которого стоит ровняться.
Вспоминая свой первый бой, который произошел прошлым летом в Дьяково Антрацитовского района, хорунжий 11-го батальона Александр с позывным “Черкез”, рассказывает, что все парни тогда совсем были еще “зеленые”, оружия толком не было, а потому ребят полегло немало.
“Там нашего командира подразделения серьезно ранило, он до сих пор лечится в России”, – говорит “Черкез”. Рассказывает, что шел уже во второй группе бойцов, а вот первой здорово досталось. “Я был на работе. Приехал в расположение, узнал, что ребята поехали на Дьяково. С оставшимися бойцами мы отправились на подмогу, – вспоминает казачий хорунжий. – Это была локальная стычка, которую мы проиграли – опыта не хватало. Когда первые ребята выехали, об их прибытии уже знали. Нас сдали. Поэтому они попали под жесткий обстрел. Помощь пришла, но подойти не получалось. У украинцев была серьезная техника, работала авиация, а у нас – только стрелковое оружие. Передовой отряд разбили”.
“Черкез” отмечает, что в то время подобные эпизоды, когда “сдавали” свои же, были нередки. Впрочем и сегодня случаются. “Шпионы есть и сейчас. Больше чем уверен – сторонники Украины есть и во власти, и среди солдат”, – говорит он.
Наш разговор состоялся еще до 1 сентября. С началом осени обстановка более менее нормализовалась, стала спокойнее. Поэтому не удивляйтесь тому, о чем говорили мои собеседники – их рассказ еще о периоде “обычных” боевых будней.
“Ежедневно мы попадаем под огонь, каждый вечер начинается обстрел, хотя днем более или менее спокойно, – рассказал “Черкез”. – Бывает, по нам стреляют до двенадцати, до часу, а то и до трех ночи. Ответ по огневым точкам мы тоже даем, работаем по засветам. Мирное население не обстреливаем”. Хотя, отметил Александр, украинская сторона ведет огонь чуть ли не с огородов местных жителей, располагая свои орудия возле жилых домов.
Полная боевая готовность на позициях с 21 часа. До этого времени казаки живут как в “пионерском лагере”: прием пищи, гигиенические процедуры, подготовка оружия – все строго по расписанию. Ну, а как только стемнеет, все занимают позиции. К утру, когда залпы стихают, солдаты могут позволить себе кратковременный отдых, после чего начинают ликвидировать последствия ночного боя. И так изо дня в день – без выходных, перерывов и праздников. Хотя вроде бы и “перемирие”.
“Сейчас Украина подтянула сюда много техники, а сначала у них было полтора танка: два ездили на жесткой сцепке – один мог только ехать, а второй только стрелять, – продолжает свой рассказ “Александр-Черкез”. – Сегодня все неплохо у них поставлено финансово и боеспособность стала выше. Инструкторы иностранные появились. Разница очень большая по сравнению с той армией, что была вначале”.
“Но и из наших шахтеров на сегодня вышли такие воины, что мама не горюй”, – с гордостью добавляет хорунжий. “Черкез” считает, что боевые действия, конечно, когда-нибудь закончатся, но вряд ли в ближайшее время: “Надеюсь, война закончится. Не так скоро, как хочется, но и на годы не затянется. Всегда, когда нас или любого человека в форме встречают люди, то спрашивают, долго ли еще все будет длиться. Жаль, но ответа на этот вопрос я точно не знаю”, – говорит Александр.
Время от времени “Черкез” прижимает руку к шее и морщится от боли. Не могу не поинтересоваться: откуда ранение? Александр рассказывает, что рана совсем свежая. “Буквально недавно контузило моего друга Серегу. Удар был по нашей огневой точке. У него волосы загорелись. Ситуация была серьезная. Я принял решение его вывозить, он плохо выглядел. У меня была своя машина, прыгнули в нее и поехали. Уже поднимались на Князя (холм возле Северского Донца, где установлен памятник князю Игорю – прим.авт.), когда рядом разорвалась мина, и меня задело”, – рассказывает хорунжий.
Спрашиваю: было ли страшно? “В бою некогда думать о страхе, нужно что-то предпринимать, работать, иногда даже покурить не успеваешь за ночь, – отвечает “Черкез”. – Бывает настоящий ад. Но страха нет, есть азарт, хотя и на рожон не лезем. Было страшновато поначалу, когда не было окопов, куда можно при обстреле прыгнуть. Сейчас уже все на автомате – сгруппировался, если нужно, и спрятался в блиндаже, потом выбежал и снова занимаешься. Инстинкт самосохранения-то присутствует – иначе нас бы не было среди живых. Мы же не разгуливаем под обстрелами, как идиоты, прячемся вовремя в окоп или блиндаж”.
Боевой товарищ “Черкеза”, сотник Сергей с позывным “Терек” тоже вспоминает тот самый случай, когда его друг вывез его из боя: “Когда меня ранило, я был на огневой точке, мина разорвалась чуть ли не у ног. У меня загорелись волосы на голове. Конечно, был шок. Сейчас сам понимаю, что был виноват – не надел каску, хотя положено. Но часто и каска, и бронежилет сковывают движения, ну, вот и снял”, – рассказывает он.
Третий мой собеседник, хорунжий Антон с позывным “Тоха” подтверждает, что без бронежилета легче вовремя “нырнуть” в блиндаж, и что бывалые солдаты порой предпочитают обходиться без защиты. Новички, конечно, носят “броник” всегда. “Нет, мы не какие-то бесстрашные, просто уже знаем, когда и куда нужно прыгнуть. Все определяем по звукам. У нас все отработано до автоматизма, не первый же день стоим”, – говорит Антон.
Он же рассказывает мне, почему бои начинаются, когда уже темнеет. Оказывается, что из соображений гуманности – без всяких кавычек. “Днем и утром ходят гражданские. Если кто-то из них пострадает, то от своего руководства получаем и мы, и та сторона, – говорит “Тоха”. – За ранение гражданского или, еще страшнее, его гибель следует суровое наказание”. При этом Антон отмечает, что на позициях опасно и днем – работают снайперы. Пока, к счастью, никого не убили, но падать на землю приходилось часто.
Хотя у казаков война уже как работа, но мне показалось, что настроение у них не совсем веселое. Многие устали просто сидеть в окопах. Большинство готово идти в бой хоть сейчас, дали бы приказ. Но его не дают, да еще и отвечать на обстрелы с украинской стороны не всегда разрешают. “Если бы был приказ, и сюда подтянулись наши войска, мы бы меньше чем за неделю отбили Станицу, а за месяц смогли бы отвоевать всю Луганскую область. У нас есть и силы, и возможности, – говорит хорунжий “Тоха”. – Те, кто помоложе, бывает даже уходят по этой причине: им хочется в бой, а у нас оборона. Уходят и те, кто прошел Афган, Чечню, Югославию. Они говорят, что здесь не война. Эти ребята привыкли к ближнему бою, активным действиям. То, что происходит здесь, им непонятно. Они не привыкли перестреливаться из тяжелых орудий, когда противника не видно, когда страдают гражданские. Для нас же это первая война – такая, какая она есть. Надеюсь, что последняя”.
Но бойцы при этом уверяют, что будут стоять до конца. И у каждого на это есть свои причины. “У меня в августе прошлого года погиб сын, – говорит “Черкез”, и его глаза увлажняются. – Ему было 19 лет, в подразделении он был самый молодой, и его все старались оберегать. На боевые задания он не выезжал, а службу нес все больше дневальным. Но война… Мина прилетела прямо на территорию подразделения. От нее погибло два человека. Мой сын и мой товарищ. Какая еще мне нужна мотивация?”
Сын “Терека” тоже воюет в этом батальоне. Он уже взрослый и крепкий парень, мужчина. Но Сергей при каждом выстреле по их позициям инстинктивно оглядывается: как там сын, все ли в порядке.
Валерия Разина
Источник: rosbalt.ru
