По местам боев Советско-японской войны 1945 года: заметки военного журналиста.
До сих пор пересекает Сахалин просека длиной в 130 километров. Она тянется ровно по 50-й параллели. Это бывшая граница между СССР и Японией, между Россией и Страной восходящего солнца, которую по завершении русско-японской войны 1904-1905 годов провели здесь военные геодезисты, согласно Портсмутскому мирному договору.
После сентября 1945 года граница, разделявшая остров Сахалин пополам – исчезла. Пограничная просека, бывшая контрольно-следовая полоса, заросла березняком, но сверху хорошо виден этот зеленый рубец, идущий от побережья к побережью. Японцы пришли сюда в 1905 году, чтобы сорок лет подряд в спешном порядке вывозить с Южного Сахалина лес, пушнину, уголь, рыбу, золото. Они не чувствовали себя хозяевами этой земли. Они торопились, предугадывая недолгий свой сахалинский век.
…Помнится давняя ужже поездка на Сахалин. Мы едем в машине с бывшим начальником штаба 3-го батальона того самого 165-го стрелкового полка, который в 1945 году прорывал первую полосу японской обороны – Борисом Сергеевичем Захаровом. За нами – автобус с сахалинскими призывниками. Захаров снова превращается в начальника штаба – он чертит схемы, перебирает номера подразделений, называет фамилии командиров. И вот таежный проселок уже не проселок, а рокадная дорога, сопка справа – Харамитогский укрепленный район, а безобидная речушка Орловка – почти непреодолимый водный рубеж.
Здесь вдоль берега залег батальон капитана Светецкого. Огонь из японского дзота не давал поднять головы. А потом пулемет захлебнулся… Старший сержант Антон Буюклы закрыл амбразуру телом.
Дзот и теперь еще стоит. Заросшие амбразуры, будто капельками крови, обметаны темно-красной брусникой. Все это было на подступах к главному бою – битве за Харамитогские высоты.
Десятилетиями строили японцы на этих сопках доты, казематы, орудийные гнезда, многоэтажные подземные ходы. Строили добротно и прочно, по последнему слову фортификации, с японским старанием налаживая глубоко эшелонированную оборону.
«Все узлы сопротивления и огневые точки укрепленного района были подготовлены для ведения круговой обороны, – пишет историк Игорь Вишневский. – Укрепрайон был защищен противотанковыми рвами, проволочными заграждениями, минными полями, обеспечен годичным запасом продовольствия и оборонялся 125-м пехотным полком 88-й пехотной дивизии 5-го фронта императорской Японии, разведотрядом 88-й пехотной дивизии и артиллерийским дивизионом 88-го артполка. Всего 5400 солдат и офицеров, 28 орудий и минометов, 27 гранатометов, 42 тяжелых пулемета, 94 легких пулемета».
Зная все это, наши войска основательно готовились к штурму. Спустя полтора месяца после победных залпов по случаю поверженного Берлина, здесь, на Сахалине, на Палевских высотах, столь похожих на перевал Харами-Тогэ, были вырыты траншеи, поставлены макеты дотов и дзотов, натянуты проволочные заграждения, выставлены условные минные поля. Тренировались до кровавого пота. Зато потом со знанием дела обрушились на Харамитогский укрепленный район.
11 августа 1945 года в 9 часов 35 минут войска 56-го стрелкового корпуса под командованием гвардии генерал-майора А.А. Дьяконова атаковали цепь японских передовых опорных пунктов.
Но на бетонных стенах не видно пулевых отметин, не выщерблены стены и снарядами.
Бой шел вовсе не с той стороны, куда смотрели дула японских пушек. Батальон Героя Советского Союза капитана Л. Смирных обошел укрепрайон с тыла, и это во многом решило судьбу харамитогской крепости.
Потом работали саперы, поднимая на воздух то одну, то другую железобетонную нору. И сейчас еще в заросших развалинах ржавеют цепи смертников…
Несмотря на мощные артиллерийские и авиационные удары, нанесенные в день прорыва, их эффективность оказалась недостаточной. Далеко не все огневые точки были уничтожены. Позиции японцев прикрывал многолетний лес, в котором были прорублены только сектора обстрела. Кроны деревьев весьма затрудняли корректировку артогня. К тому же почти нелетная низкооблачная погода мешала штурмовой авиации вести прицельное бомбометание. Да и надо отдать должное японским военным строителям, которые бетонировали доты на совесть, обеспечивая им весьма высокую живучесть.
По лесам были рассеяны снайперы-“кукушки”, которые выцеливали командиров, связных, водителей машин, били по орудийным расчетам… В густых зарослях пехота шла впереди танков, уничтожая смертников.
Захаров с обнаженной головой медленно поднимался по склону. Он пересекал трассы давным-давно пролетевших пуль и снарядов… Тогда, в августе 45-го, все они пронеслись мимо него. А вот возле этого моста его друг, комбат капитан Леонид Смирных, был убит наповал. Теперь Захаров жил в поселке, названном в честь геройского комбата – в поселке Смирных. Десятки имен погибших героев значится на картах Сахалина и Курильских островов: Леонидово, Буюклы, Савушкино, Тельновский… Приезжал на места былых боев и Герой Советского Союза полковник в отставке Г. Светецкий. Он разыскал дзот, у которого погиб старший сержант Буюклы, положил в амбразуру полевые цветы.
Захаров смотрит на юг. Тогда, в сорок пятом, слово «вперед» как раз и означало – на юг. И звучало оно так же, как для бойцов Белорусских, Прибалтийских, Украинских фронтов клич «на запад!».
– У нас в полку, – вспоминал Борис Сергеевич, – почти все были сахалинцы. Мы не могли не прийти сюда. Война не могла окончиться, пока хоть пядь русской земли была под врагом. Нам выпала честь вернуть эти последние пяди…
Активно работают на Сахалине поисковые отряды, которые пополняют городские музеи своими уникальными находками – от фарфоровых чашечек японских офицеров до медальонов-смертников советских солдат. Иногда удается найти в них точный адрес владельца и тогда летят в далекие сибирские, уральские села и города извещения о том, что останки чьих-то дедов и прадедов найдены в руинах Харамитогского укрепрайона. Имя найденного в 2004 году советского бойца, погребенного затем на мемориальном комплексе в поселке Победино, было установлено и вовсе по надписи на черенке алюминиевой ложки, заткнутой за голенище сапога: “Мл. сержант Буньков А.К. Свердловская область, г. Ирбит”.
Вот что рассказывают сахалинские поисковики Геннадий Лошкарев и Михаил Новиков:
– Блиндаж откопали. В глубине на топчане останки японского военнослужащего. Видимо, попал под артобстрел… Костяк разбит осколками. На входе смятые котелки вразброс. Котелки разные, ремешком пристегивались. На дне одного из котелков, вставленных один в один, две абрикосовых косточки желтовато-коричневого цвета.
Бои здесь шли яростные… Костяки лежат рядом вперемешку с разбитым оружием, патронами. Большой костяк – наш боец – крупный, рослый, лежит на спине, приняв смерть лицом к лицу, широко распахнув руки. Другой боец то ли прятался, то ли умирал в лесной ложбине после смертельных ран, подтянув колени и закрыв лицо руками… Идем дальше, багульник топчем. Японец в замахе опрокинутый навзничь. Под затылком рука с гранатой: то ли бросал, то ли хотел бросить, не успел. Граната деревянная, круглая, будто кружка с толом, а на ручке лак сохранился. В одном захоронении два японских солдата, под ними два наших. Всюду стреляные гильзы. Стреляли в упор, примкнув штыки, сходились в рукопашной… Офицер и три бойца… пули сплющенные – в груди, в тазовых костях… Умирали страшно, тяжело…
Вот поэтому и будем свято помнить их – всех, даже безымянных. Тяжело погибать после Победы. А им пришлось… И песен о них еще не сложили.
А пока только надпись на мемориальной доске: “50 параллель. 11 августа 1945 г. части Советской Армии с этого рубежа начали освобождение Южного Сахалина – исконно русской земли от японских захватчиков”.
Николай Черкашин
Источник: stoletie.ru
