В августе был арестован и снят с поста глава Латвийской железной дороги Угис Магонис. Через две недели под арест попали бывшие руководители Таллинского порта Айн Кальюранд и Аллан Кийль. О значении и символизме громких коррупционных дел порталу RuBaltic.Ru рассказал Николай МЕЖЕВИЧ, профессор факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета.
– Николай Маратович, о чем говорят недавние коррупционные скандалы в Латвии и Эстонии?
– На протяжении 10–15 лет с момента провозглашения независимости Литвы, Латвии и Эстонии как внутри этих государств, так и в научных кругах России в представлении общественности преобладала точка зрения, что им не присущи некие черты восточноевропейской и советской действительности, в том числе определенная склонность к коррупционным схемам. Якобы это характерно для России, Украины, Закавказья, Центральной Азии, а вот Литва, Латвия и Эстония — без греха. Во многом образ современных государств Прибалтики сложился под воздействием данной формулы. Считалось, что им удалось уйти в направлении Северной Европы в плане коррупционной защищенности, предсказуемости условий для бизнеса и так далее. Подобный подход сыграл очень большую положительную роль для развития и оценки экономики Прибалтики ведущими аналитическими центрами, рейтинговыми агентствами, Международным валютным фондом и прочими организациями. Этой модели и этому восприятию на уходящей неделе и пришел конец.
– Почему эти дела столь значимы?
– В обоих случаях идет речь об обвинениях руководителей госмонополий. Железная дорога и порты в странах Балтии в принципе имеют такую же роль, как и у нас. Они являются системообразующими отраслями для национальных экономик. Именно такую функцию выполняют Латвийские железные дороги для Латвии и Таллинский порт — для Эстонии. Поэтому и отношение к ним особое — как к символу непорочности экономической модели соответствующих стран. Но символы, наоборот, внезапно оказались порочными. Оказалось, что коррупционная составляющая в деятельности этих структур велика. В случае Эстонии обсуждается и то, что порт стал своеобразным промывочным пунктом для формирования политических партий, входящих в правящую коалицию. Это уникальный по масштабу скандал в современной политической истории Эстонской Республики. В российской практике, особенно в 90-е, таких примеров хватало. Но мы сами и наши соседи-партнеры относились к этому примерно как к некоторой черте колорита российского бизнеса. Оказалось, ничего подобного. Это не только российский бизнес.
Сегодня мы можем говорить о том, что проблемы с госмонополиями и коррупционными элементами их деятельности не обошли ни одну постсоветскую республику. Прибалтика — не исключение. А финансирование политических партий за счет госмонополий, крупнейших инфраструктурных предприятий — это, в общем-то, рекорд.
Рекорд, демонстрирующий и коррупционность экономической системы, и — что куда важнее — коррупционность политической системы Эстонии.
– К каким последствиям приведут эти дела?
– Безусловно, если бы речь шла о Бельгии, Голландии, Финляндии, правительство вынуждено было бы вылететь в отставку. Не уйти — вылететь. Легко предположить, что ничего подобного в Эстонии не произойдет.
Нынешняя экономическая и политическая система — несмотря на тот факт, что коррупционная составляющая вскрыта — устойчива в том смысле, что ни одна из сторон не заинтересована в том, чтобы использовать момент для реконструкции существующего порядка.
Любое проявление экономической слабости воспринимается как слабость политическая для страны, которая, с точки зрения официального Таллина, находится на переднем фланге борьбы с Россией. Не удивлюсь, если в этих условиях факты очевидной коррупции в эстонской бизнес-среде будут по старой проверенной схеме объявлены «рукой Москвы».
– Вы упомянули, что у стран Балтии сложился благостный имидж. За счет чего он изначально формировался и чем поддерживался?
– 25 лет назад Литва, Латвия и Эстония достаточно быстро стартовали и провели успешные реформы. Например, в ЖКХ. В прибалтийских странах реформы в сфере ЖКХ закончились, когда в России о них только начали говорить. В целом, неплохо была проведена земельная реформа. Меньшее количество ошибок и скандалов было с прибалтийской формой приватизации. При этом наблюдатели из Варшавы, Берлина и Лондона видели, что процессы в Прибалтике идут позитивно в сравнении с Москвой, Киевом, Минском, Кишиневом, Тбилиси. Плюс демонстративное желание Прибалтики позиционировать себя в качестве западных и северных стран. Все это в совокупности работало на пользу этих государств и стало для них своего рода уникальным политико-психологическим ресурсом. И сейчас как раз мы и будем наблюдать, что этот ресурс закончился.
– С начала 90-х реформы в Прибалтике помогали осуществлять западные эксперты, советники и консультанты. В частности эстонцы много полагались на пример и опыт финнов. Почему же не удалось перенять передовые западные методы и побороть коррупцию на такой компактной территории?
– Теперь аккуратно всплывают сюжеты, связанные в том числе с самими консультантами. Выясняется, что приглашение консультантов более чем 20 лет назад тоже было с коррупционным элементом. Похожее было и в России — по приглашению наших реформаторов к нам тоже приезжали люди учить, как пользоваться ложкой. В Прибалтике — то же самое: консультанты получали фантастические миллионные гонорары, увозили их домой, а проблемы не решались. Это еще одно указание на то, что разговоры о какой-либо особенности Прибалтики бессмысленны. Это нормальная, стандартная восточноевропейская ситуация с деструктивной политикой и провальной экономической моделью.
– На Ваш взгляд, ожидают ли Прибалтику новые коррупционные скандалы? Если — да, то в каких сферах?
– Я даже скажу, в какой конкретно области это наверняка произойдет. Это будет связано с железнодорожным строительством в рамках проекта Rail Baltica. Поскольку там крутиться будет пять миллиардов евро, в ближайшее время суета развернется вокруг этих денег. В других отраслях ничего особенного не будет, потому что отраслей не осталось. Не вертится больших денег — коррупционных в том числе — в сельском хозяйстве, потому что практически не осталось сельского хозяйства. Не вертится их много в химической промышленности, потому что осталось одно крупное предприятие — завод удобрений в Литве. Так что осталась транспортно-логистическая сфера. Осталась энергетика. Это всегда лакомый кусочек в любом государстве. И, как я упомянул, железнодорожное строительство — «перспективная», с точки зрения коррупционности, отрасль.
– Какие главные выводы можно извлечь из этой истории?
– Ошибались мои коллеги, которые говорили, что мы такие неэффективные, у нас есть и были проблемы, в 90-е годы были полукриминальные и откровенно криминальные ситуации, а у соседей — нет. У соседей это тоже было, а сейчас начало всплывать и обсуждаться. Это первое. Второе: для здравомыслящих людей, которые есть в Риге и Таллине, это очень суровое предупреждение о том, что советский флаг был спущен с официальных зданий два десятка лет назад, но родовые пятна частично социалистической, частично восточноевропейской коррупции остались. Более того — развились и укрепились.
Александр Шамшиев
Источник: rubaltic.ru
