7 июня 2015 года граждане Турции будут выбирать новый состав парламента страны. Главная интрига нынешних выборов – воплотится ли в жизнь яростное желание президента Реджепа Тайипа Эрдогана превратить парламентскую республику, каковой почти век Турция и является, в президентскую. Никак иначе ни турецкие, ни международные эксперты не расценивают предстоящий день голосования и всю предшествовавшую ему работу, проделанную президентом Турции. Сам Эрдоган, окутанный все более густеющим флёром коррупционных скандалов, нарушениями Конституции в вопросе участия президента в партийных делах, попытках подмять под себя судебную власть, борьбой с инакомыслием в СМИ, пожалуй, больше всех в стране ждет результатов выборов 7 июня. В этот день, без всяких преувеличений, решится его судьба – откроется ли перед Эрдоганом перспектива занять место в истории страны «по соседству» с Ататюрком, или, что вполне возможно, закроется дверь тюремной камеры в обозримом будущем.
Эксперты «Ферганы», ведущие российские тюркологи, любезно согласившиеся обсудить ближайшие перспективы парламентаризма Турции, сошлись во мнении: Эрдоган взял курс на абсолютизм, и это для него единственный выход избежать печальной участи «забытого президента».
550/330/276
В парламенте Турции 550 мест. Порог прохождения – 10 процентов голосов избирателей – один из самых высоких в мире. На депутатские мандаты претендуют девятнадцать партий (из тридцати одной, подавших заявки на участие, двенадцать не прошли отбор), но только у четырех есть реальные шансы на представительство в Великом национальном собрании Турции, Меджлисе, как его нередко называют. Это Партия справедливости и развития (ПСР, создана в 2001 году, лидер – действующий премьер-министр Ахмет Давутоглу); Республиканская народная партия (РНП, 1919, лидер – Кемаль Кылычдароглу); Партия националистического действия (ПНД, 1969, лидер – Девлет Бахчели); курдская Демократическая партия народов (ДПН, 2012, лидер – Селяхаттин Демирташ). Первые три партии представлены в сегодняшнем парламенте страны, избранном в июне 2011 года.
Возможностей реализовать чаяния Эрдогана стать полноправным хозяином Турции, сделав ее президентской республикой, лишь две: внесение изменений в Конституцию страны парламентом, на что есть шанс в случае, если ПСР получит 330 мандатов, либо проведение референдума, коль скоро партия получит простое большинство в 276 голосов. Вероятность получения подавляющего большинства голосов в будущем парламенте у ПСР, лидером которой де-факто остается действующий президент страны, сегодня чрезвычайно мала, поскольку и за партией, и за Эрдоганом тянется негативный шлейф разного рода скандалов. Кроме того, Эрдоган, в нарушение всяческих норм Конституции Турции, предписывающей президенту сохранять надпартийный статус, чрезвычайно активно вмешивается в избирательный процесс, агитируя за ПСР, заявив как-то, что готов даже покинуть пост, дабы возглавить избирательный список партии в случае необходимости. И в подобных заявлениях явно сквозит страх проигрыша.
Предвыборный расклад
Достигнуть результата прошлых парламентских выборов четырехлетней давности, когда ПСР получила 49,91 процентов голосов избирателей, сегодня практически невозможно. Партия теряет голоса, причем даже фанатичных поклонников, раздосадованных и декабрьским скандалом 2013 года, и историей с миллиардом долларов наличными, срочно вывезенных сыном президента из «отчего» дома (вся Турция имела возможность прослушать аудиозапись переговоров родителя с отпрыском в эту «тяжелую» для семьи минуту), миллиардными бюджетными тратами на строительство роскошного президентского дворца в 1100 комнат и много чем еще. Но Эрдоган не сдается, как, впрочем, никогда и не делал, хотя под вопросом может оказаться даже получение простого большинства в будущем парламенте.
Ильшат Саетов, кандидат политических наук, тюрколог: «Полагаю, что эти выборы будут отмечены небывалой явкой, показатель будет на уровне где-то процентов восемьдесят пять, поскольку вопрос изменения конституции – фактически вопрос жизни и смерти для многих. Опросы показывают, что ПСР будет решать задачу простого большинства в парламенте. Даже по замерам, проводимым самой партией, показатели не превышают 45 процентов».
Павел Шлыков, доцент кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока Института стран Азии и Африки (ИСАА) МГУ: «У ПСР есть возможность решить задачу-минимум просто по стечению обстоятельств. Специфика выборной системы Турции в том, что там очень высокий проходной балл – 10 процентов, и система квотирования мест по методу Д’Ондта (по имени бельгийского математика Виктора Д’Ондта – прим. «Ферганы») позволяет партии, которая набрала наибольшее число голосов, получать голоса партий, не преодолевших барьера. Отсюда возникает ситуация, когда, набрав, скажем, 34,5 процентов голосов, партия получает в итоге все 45 процентов. То же самое может случиться и сейчас. Если ДПН не доберет нескольких голосов до десятипроцентного барьера, пройдет «по границе», тогда ее голоса перейдут к ПСР. Есть и некоторое количество избирателей, пока не определившихся с выбором, – их около 15 процентов, и от того, кому они отдадут голоса, и будет зависеть результат».
Александр Васильев, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН: «Думаю, явка будет достаточно высокой, учитывая нынешние внутри- и внешнеполитические условия. Сегодня Турция вступила в сложный исторический момент, поскольку страна переживает период и внутренней нестабильности, и нестабильности по периметру границ, и потому чрезвычайно важно, насколько действенным будет парламент, сможет ли он принимать эффективные решения, в том числе и непопулярные. Мне кажется, Эрдоган одержит победу, набрав 276 голосов, больше – проблематично. На протяжении последних 5-7 лет социологи, которые наблюдают за настроениями народа, избирателей в Турции, констатируют снижение интереса, проявления определенной апатии, поскольку ни одна из политических сил страны не может предложить такую программу, такое решение проблем, которое устроило бы всех избирателей или хотя бы большую их часть».
Фон. Политический и экономический
Политическим и экономическим фоном этих выборов, как уже было сказано выше, служат многочисленные скандалы коррупционного характера в высших эшелонах власти – читай ПСР, поскольку правительство формирует победившая на выборах в парламент партия. Им сопутствуют зачистки в чиновничьем аппарате – всех «не своих» выдавливают в окраинные регионы. Растет безработица, соответственно, и преступность, увеличивается отток капитала из страны.
Ильшат Саетов: «Подчинение независимой дотоле судебной власти, то есть Высшего совета прокуроров и судей, министерству юстиции; расширение полномочий турецкой разведки – если раньше она была похожа, по аналогии с Россией, на ФАПСИ (Федеральное агентство правительственной связи и информации), то теперь она стала похожа на ФСБ (Федеральная служба безопасности); зачистка оппозиционных кадров – увольнение или перевод десятков тысяч сотрудников в дальние провинции; выдавливание прежних учредителей, старых кадров, с ключевых постов в правящей партии – все это вызывает негативные процессы и в экономике: снижается уровень компетентности кадров, что приводит к падению эффективности, подряды раздаются «своим», конкуренции все меньше, что, в свою очередь, настораживает внешних инвесторов. Турция очень серьезно завязана на внешние инвестиции, а, учитывая сложную международную финансовую ситуацию, действия Эрдогана приводят к серьезному оттоку иностранного капитала из страны».
Павел Шлыков: «Фон, в том числе и экономический, не очень благоприятен, все не так просто и хорошо, как привык к тому Эрдоган. Есть и снижение темпов экономического роста, что всегда было одним из ключевых условий популярности ПСР, и рост безработицы, и негативный фон коррупционного скандала декабря 2013 года. В этом же ряду и преследование журналистов, что уже становится «притчей во языцех» у западных экспертов и правозащитных организаций, в рейтингах которых Турция обосновалась среди стран, где очень плохо обстоят дела со свободой слова, свободой прессы, где растет количество дел против журналистов, увеличивается число тех, кто находится в местах лишения свободы, подвергается преследованиям. Тут и дело Экрема Думанлы, главного редактора газеты Zaman, и дело Седеф Кабаш, одной из самых популярных журналистов, автора программ оппозиционного канала «Саманйолу», который близок к международному миссионерскому движению Фетхуллаха Гюлена».
Кроме того, саму Партию справедливости и развития сотрясают внутренние разногласия, растет число несогласных с политикой, проводимой руководством партии и в первую очередь Эрдоганом. Эксперты сходятся во мнении, что сегодня ПСР переживает период заката и будущее партии весьма туманно. Харизматичный Эрдоган, стремящийся к единоличной власти в стране, совершает традиционную ошибку для всех лидеров подобного толка – в стремлении к абсолютизму они не только проводят политику «выжженной земли», подавляя всякие ростки недовольства, конкуренции, но и теряют счет дням, не заботясь о собственном же наследии. Преемника нет, формальный лидер партии Давутоглу – фигура, подчиненная Эрдогану как в качестве лидера партии, так и в качестве премьер-министра. Оттеснен на второй план и Абдулла Гюль, брендовая для партии фигура, создававший, собственно, вместе с Бюлентом Арынчем Партию справедливости и развития. Гюль, будучи ближайшим соратником Эрдогана, «грел», по определению Павла Шлыкова, для последнего премьерское кресло в 2002-м – начале 2003-го года, когда Эрдоган не мог избраться в парламент и, соответственно, занять место в правительстве, потому что за нынешним президентом страны тянулся срок за декламацию стихов, где он сравнивал минареты со штыками, а купола мечетей – с касками. Теперь же Гюль отказывается даже принимать участие в общественных акциях ПСР, к примеру, в массовом митинге, прошедшем 30 мая, явно сторонясь, как отмечает Ильшат Саетов, «политической возни».
Примеру высших иерархов партии следуют и рядовые члены, которые явно заняли выжидательную позицию. На этом фоне еще более выпукло выглядят участившиеся проявления лояльности Эрдогану – признания «в любви с первого взгляда» и вдруг вспыхнувшей «духовной близости» в исполнении Этхема Санчака, близкого к президенту крупного бизнесмена, пользующегося небывалыми налоговыми послаблениями. И совсем уж запредельным выглядит чтение (с детьми на «подпевках») «Салавата» (молитва во славу Аллаха – прим. «Ферганы») Эрдогану в исполнении одного из руководителей партии Ясина Актая. Раскол внутри ПСР прошел и по линии возрастной принадлежности – между молодыми членами партии, наиболее лояльными Эрдогану, и старожилами.
Но все эти «недостатки» в какой-то степени компенсируются одним немаловажным обстоятельством, позволяющим ПСР сохранять шансы на максимальный процент голосов избирателей, – популярностью самого Эрдогана, чего явно не достает его оппонентам, лидерам остальных трех партий: ни харизматичному и амбициозному Селяхаттину Демирташу, ни авторитетному политическому тяжеловесу Девлету Бахчели, ни инициатору нескольких резонансных расследований о коррупции в рядах ПСР, Кемалю Кылычдароглу.
«Согласитесь, что Эрдоган, при всех его недостатках – коррумпированности, тщеславии, экспрессивности, властности – тем не менее харизматичный лидер, чего явно не хватает его оппонентам, – говорит Александр Васильев. – Мои знакомые в Турции дали хорошую характеристику Эрдогану-политику: «Он открывает парус навстречу дующему ветру». Грубо говоря, он оппортунист, политический деятель, ловко использующий предлагаемые обстоятельства».
Соперники. Возможные коалиции
Несмотря на всю харизму и популярность Эрдогана, дела в ПСР идут так, что некоторые эксперты высказывают сомнения даже в том, что Партии справедливости и развития удастся получить простое большинство голосов в будущем парламенте Турции. Дело в том, что при сегодняшнем политическом раскладе 550 депутатских мандатов Меджлиса будут поделены между четырьмя партиями вместо трех, как в нынешнем составе Великого национального собрания. Безусловно, простая арифметика тут не работает, но сбрасывать со счетов все привходящие обстоятельства не следует – как совершенно четкую оппозиционность всех остальных партий по отношению к ПСР, так и предвыборную риторику официального лидера ПСР, весьма конструктивную.
По словам Александра Васильева, Давутоглу апеллирует к прежним достижениям партии власти за все годы работы, и это принесет свои результаты. Именно в годы правления ПСР Турция стала так популярна в мире с ее пресловутой «мягкой силой». Все это заслуга Эрдогана, и тот, замечает Павел Шлыков, в какой-то степени переиграл на этом «поле» такую личность, как Тургут Озал, которого считали второй по масштабу государственной фигурой после Мустафы Кемаля.
«Я не уверен в том, что добиться такого бурного экономического роста смогли бы ДПН или НРП, будь они у власти вместо ПСР, – считает Александр Васильев. – Но немаловажным обстоятельством служит заметное усиление Демократической партии народов, образованной в результате слияния прокурдской Партии мира и демократии с левыми социалистами. У ДПН весьма высокие шансы получить больше мест в парламенте, оттянув часть голосов у остальных трех партий, поскольку Селяхаттин Демирташ как защитник прав курдов очень популярен в стране, в особенности в восточных и юго-восточных вилайетах. Сегодня его главный программный постулат – защита прав как национальных меньшинств, так и всех притесняемых и угнетаемых социальных групп в Турции».
С Эрдоганом могут сыграть злую шутку и его абсолютистские амбиции, поскольку результаты опросов по поводу перехода страны из парламентской в президентскую форму устройства показывают невысокую поддержку этой идеи у населения Турции. «Из них (опросов) было ясно уже к августу 2014 года, когда Эрдоган на президентских набрал больше 50 процентов голосов, что люди не поддерживают эту идею, – говорит Ильшат Саетов. – Даже в стане самой ПСР всего 50-60 процентов членов партии поддержали стремление Эрдогана к изменению государственного устройства, остальные против. Может быть, конечно, курды поддержат Эрдогана в том случае, если «сторгуются» по поводу автономии, но это пока маловероятно, хотя исключать такой вариант тоже нельзя. Политика Эрдогана чрезвычайно иррациональна, он может пойти на любой шаг для удержания власти, к примеру, может ввести войска в Сирию и отменить в связи с этим выборы. В Турции в целом идею президентской республики поддерживают не больше 35 процентов граждан».
В вопросе возможных коалиций в будущем составе парламента мнения наших экспертов несколько разнятся, однако никто не берется наверняка предположить возможные варианты договоренностей между отдельными политическими силами в новом Меджлисе Турции, который будет сформирован уже в ближайшие недели.
Павел Шлыков полагает, что «если коалиция, то вырисовываются националисты с Девлетом Бахчели. Курды – навряд ли, они «на марше», и они будут требовать за сотрудничество огромную цену… У Селяхаттина Демирташа колоссальные амбиции, он – чрезвычайно харизматичный лидер, и не зря его партия вызывает такое раздражение у Эрдогана и его соратников».
По мнению Ильшата Саетова, «если прежде каким-то образом рассматривались варианты коалиций ПСР с одной из трех оппозиционных партий, то сегодня социология показывает, что все они – в четкой оппозиции к партии Эрдогана».
Не видит никаких возможностей для изменения политического строя в Турции парламентским путем Александр Васильев, поскольку, по его словам, «в ходе предвыборной кампании оппозиционные политики заявляли о нежелании вступать в какие-либо коалиции в случае, если правящая партия наберет тот самый необходимый минимум в 276 голосов. Поэтому какой-либо вариант коалиции с ПСР в будущем парламенте маловероятен».
В чем мнения экспертов не расходятся, так это в традиционной честности и прозрачности выборов. Не абсолютной, чего не может быть априори, а в традиционной знаменитой прозрачности выборов в стране с более чем 70-летней историей парламентаризма.
«Для турецких избирателей выборы священны, – говорит Ильшат Саетов. – В марте 2014-го я присутствовал на муниципальных выборах лично, наблюдал за нарушениями, вбросами, которых было зафиксировано процента три от силы, что, кстати, очень много для Турции. Поэтому в случае массовых вбросов там может начаться все, что угодно – второй Гези или что-то еще. Ну а если отнимут голоса у курдов, может и гражданской войной запахнуть».
Ждать осталось уже совсем недолго – 7 июня граждане Турции проголосуют на избирательных участках, разойдутся по домам и будут гадать, в какой же стране им предстоит проснуться через считанные дни. Нам же в преддверии выборов 7 июня остается получить ответы на два весьма важных вопроса, которые не мешало бы прояснить с экспертами.
Эрдоган. Стремление к абсолютизму и европейский вектор развития
Казалось бы, вся система «настроена» так, что Эрдоган де-факто является полноправным хозяином Турции: премьер-министр Ахмет Давутоглу, он же формальный лидер ПСР, не выходит «из тени» Эрдогана, проведен новый Закон о полиции, давший в руки силовикам неведомые до сей поры «инструменты» подавления, журналистика под тягчайшим «прессом», многие видные «перья» покинули страну, инакомыслие жестоко преследуется, дворец, в конце концов, масштабов в мире невиданных, миллиарды долларов личного состояния. Получив абсолютную власть, президент получает и абсолютную ответственность, которую несет до конца дней без возможности переложить часть ее на нерадивое правительство, неразумный парламент или проворовавшихся помощников.
Чем еще, кроме тщеславия, гипертрофированных амбиций или страха перед возможным уходом в отставку со всеми вытекающими последствиями, можно объяснить стремление Эрдогана к абсолютизму. И не означает ли это отхода от европейского пути развития, стремления в Евросоюз, которое декларировал Эрдоган последнее десятилетие?
Александр Васильев:
– Однозначного ответа на вопрос, зачем Эрдогану менять Конституцию и становиться полновластным хозяином Турции, у меня нет. Я для себя могу объяснить это боязнью выпустить бразды правления из рук. Основной проблемой ПСР всегда являлось и по-прежнему является отсутствие альтернативы Эрдогану как лидера партии, преемника. Неизвестно, как будет обстоять дело в партии после ухода Эрдогана, но сегодня все обстоит весьма сложно: Эрдоган оттер всех возможных претендентов на лидерскую позицию.
Что касается европейского выбора, то «крест» на этой теме поставлен уже некоторое время назад. С моей точки зрения, Эрдоган в начале и середине нулевых весьма хитро использовал этот аргумент европейского вектора развития, чтобы сохранить свою власть и устранить такого сложного и мощного игрока на внутриполитической арене, как военные. Ведь в соответствии с Венецианскими критериями Европейской комиссии на участие военных в политической жизни налагался целый ряд ограничений, что достаточно грамотно использовал Эрдоган для ограничения влияния военных.
Павел Шлыков:
– Дело в том, что пост президента в сегодняшнем виде тесноват для Эрдогана, не дает ему возможности стать полноправным хозяином, правителем Турции. Баланс власти во внутренней политике серьезно смещен в сторону правительства, и, перейдя в президентство, Эрдоган утратил многие рычаги власти. Но стремление Эрдогана к полной власти не означает отхода от европейского пути по формальным признакам, а по содержанию – это усиление автократии. То, чего хочет Эрдоган, а хочет он власти и парламента, в котором у ПСР будет 400 мест, – это, конечно, отрицание принципов демократии.
Каким бы «карманным» премьер не был, внутрипартийные дрязги, возможные сценарии усиления Давутоглу вызывают у Эрдогана опасения и подозрения в том, что прежние соратники могут стать его врагами, подобно бывшему соратнику Гюлену, отношения с которым дошли до открытого конфликта.
Ильшат Саетов:
– Тут много личного, конечно. Начать хотя бы с того, что Эрдоган вырос в стамбульском районе Касымпаша, где основными авторитетами были воры в законе, а по улицам ходили «крутые парни» с пистолетами, и их время от времени убивали в перестрелках. Наложил на него отпечаток и запрет отца заниматься футболом – консервативному родителю казалось позором, что его сын бегает в коротких штанишках. Выросший в такой атмосфере молодой политик Эрдоган естественным образом примкнул к бурно набиравшему последователей движению «Миллий Гёрюш» (Национальный взгляд – ред.) Неджметтина Эрбакана – традиционно агрессивному проявлению политического ислама. Потом был долгий путь к вершинам власти, а затем и достаточно долгое нахождение там, что вкупе со школой жизни в Касымпаше и исламистским прошлым не могло не привести к идее сосредоточить как можно больше власти в своих руках. Немало способствовало этому и окружение Эрдогана, много лет убеждавшее его в исключительности. Чего стоят только плакаты, которыми его встречали по приезду в одну из арабских стран специально нанятые пиарщиками люди, где его называли «халифом». Это не могло кончиться ничем иным, кроме как борьбой с инакомыслием. Сначала вычистили ряды ПСР от несогласных, после чего вся фракция в парламенте стала голосовать единогласно, теперь стоит задача зачистки в масштабах всей страны.
Потом потихоньку начали вскрываться факты коррупции весьма серьезного масштаба: декабрьский скандал 2013 года, просочившиеся в СМИ аудиозаписи переговоров Эрдогана с сыном по поводу вывоза из дома миллиарда долларов наличными, материалы уже заведенных дел, ставшие достоянием общественности… Словом, куда ни копни – везде коррупция, и все это обещает превратиться в будущем просто в огромное дело. Вот и получается, что выбора у Эрдогана нет – либо он строит суперпрезидентское государство по принципу некоего султаната и подавляет всех несогласных, либо теряет власть. Тогда почти со стопроцентной вероятностью начинается расследование всех этих скандалов, за чем последует его длительное тюремное заключение.
Сергей Мец
Источник: fergananews.com
