Президент Московской ассоциации предпринимателей предлагает рецепты оздоровления российской экономики.
– Андрей Евгеньевич, вопрос, ответ на который интересует всех: что происходит в нашей экономике?
– Сегодня из финансового кризиса, в который мы сами себя загнали, вползаем в кризис системный. Но в правительстве, судя по всему, этого не понимают. В антикризисной программе, прежде всего, должно быть описание макроэкономической среды, затем – комплекс мероприятий стратегического характера и лишь потом – перечень практических шагов. У нас же по-прежнему надеются на «амнистию», «постепенную стабилизацию мировых сырьевых рынков», а еще предлагают технические меры.
Это, конечно, хорошо, что налоговая нагрузка на бизнес и ставка арендной платы будут снижены, но может оказаться так, что даже по сниженным ставкам некому будет платить, и некому будет пользоваться налоговыми каникулами, потому что предприятия просто разорятся. Сегодня первоочередной задачей должно быть оздоровление среды, в которой мы все находимся. В больном теле не бывает здоровой молекулы. Чтобы получить результат, необходимо оздоровить экономику.
– Вы считаете, что мы сами себя загнали в финансовый кризис?
– Ну, конечно, сами! Падение цен на нефть – следствие не только ценовой войны Саудовской Аравии и США, оно будет продолжаться еще долго. К обрушению нашей национальной валюты это имеет отношение, но не это главная причина.
Если бы мы ввели в оборот имущественные активы, то даже не заметили бы, как упала цена на нефть. Проблема в том, что экономисты в нашем кабинете министров учились на Западе, точнее – в том, что они механически следуют западным лекалам. Между тем, Эрнандо Де Сото и другие экономисты Латинской Америки в свое время подробно проанализировали западный опыт и ошибки его применения в других странах.
Не бывает экономического роста при снижении потребления, а Европа, в отличие от Америки, все последнее время развивала проекты, которые были связаны со снижением потребительской активности населения. К слову, и Китай в посткризисный период развивается, прежде всего, за счет роста внутреннего потребления. Применительно к каждому отдельному китайцу этот рост небольшой, но, благодаря высокой численности населения, в масштабах страны достигается впечатляющий эффект.
– Вы говорите, что механическое следование западным лекалам нам не подходит…
– Да, потому что у нас совсем другая, по-своему уникальная ситуация. Западные страны из своих кризисов выходили нищими, поскольку у них почти не было государственных активов, все было в частной собственности. А у нас колоссальное количество активов, мы – богатая страна. Но почему-то мы пытаемся копировать западный опыт вместо того, чтобы использовать свои преимущества.
Говоря о европейском опыте, стоит обратить внимание на присоединение ГДР, когда ее государственные активы – предприятия, коммуникации, энергетические объекты – были использованы как инструмент для безболезненного вхождения в экономику другой страны. Когда я учился в Германии, нам говорили, что завод продавали за одну немецкую марку. Это правда. Но землю под этим заводом и коммуникации вводили как актив по формуле кадастровой оценки, и «Бундесбанк» эмитировал под него связанную немецкую марку. Если земля стала товаром через кадастр, это ВВП или не ВВП? Это ВВП, о необходимости увеличения которого мы столько говорили все эти годы.
Иную схему в 1908 году реализовал Петр Столыпин. Когда он занял пост премьер-министра, казна была пуста, фондового рынка не существовало, были лишь его зачатки в виде биржи. Единственным реальным активом была земля под фабриками и заводами Демидовых, Морозовых и других промышленников. Тогда Столыпин делает земельный ипотечный заем, который Европа раскупает за полтора-два месяца. И с этого старта Россия уходит в 1913 год. К сожалению, эта страница истории нашей страны до сих пор не изучена должным образом.
– Этот опыт можно применить и сейчас?
– Его нужно было использовать 20 лет назад! Уже тогда можно было, фактически безвозмездно, дать в распоряжение только нарождающегося бизнеса не только производственные мощности, но и землю, а также и иные виды активов, вплоть до интеллектуальной собственности. Есть, скажем, предприятие, которому нужна земля, но нет денег на ее выкуп. Банк кредит без залога не дает. В этом случае государство может дать эту землю в рассрочку, получив взамен вексель. Это те самые длинные деньги, в которых так заинтересованы во всем мире. Причем баланс страны они не обнулят, а активы поднимут. Ведь чем на самом деле должен заниматься Центробанк? Создавать систему рефинансирования под требования банков к предприятиям – производителям ВВП. И ничего сложного в этом нет. У Сергея Глазьева есть работа на эту тему, но он рассуждает смелее, чем я.
Я предлагаю ввести в качестве актива землю, а вместе с ней – действующие коммуникации и инфраструктурные объекты, а Глазьев – эмитировать денежную массу под «голубые фишки», акции или ценные бумаги наиболее крупных, ликвидных и надёжных компаний. Но принцип в основе один и тот же. Вы увеличиваете денежную массу, но при этом не разгоняете инфляцию. И земля, и предприятия, и «голубые фишки» – все это товар, который Центробанк должен обеспечить денежной массой.
Используя инструменты вексельного обращения, Банк России способен очень быстро развязать руки тем же самым компаниям, которые сегодня с разными шансами на успех пытаются выбивать «под себя» резервные финансовые средства на самом верху. Энергетики, оперируя нематериальными активами, вполне могут получать под них кредиты на таких условиях, которые и до кризиса многим показались бы просто тепличными. Землю и все, что есть на ней стоящего, можно рассматривать в качестве самого лучшего средства увеличения ВВП. И без дополнительных усилий, если, конечно, не считать оперативной законотворческой работы.
– Китайские банки пока русскими заемщиками откровенно пренебрегают…
– Как только они осознают, что у нас теперь новые, цивилизованные правила финансовой игры, они тут же выстроятся в очередь, предлагая кредиты, например, нашим энергетическим компаниям. Китайцам тоже ведь что-то надо делать со своей избыточной ликвидностью. А для российских предприятий это будут не только достаточно дешевые, но, главное, длинные деньги, из-за отсутствия которых сейчас тормозятся не только глобальные проекты, но и все намеки на технологическое перевооружение промышленности.
– Почему же тогда Центробанк и правительство не предпринимают каких-либо действий в этом направлении?
– Знаете, в отчете «Стэндард энд Пур’с» о снижении суверенного рейтинга России в качестве одной из причин указана «неспособность чиновников высшего ранга принимать адекватные решения». С этим трудно не согласиться, когда Центробанк, который у нас отвечает за стабильность национальной валюты, в одну декабрьскую ночь поднимает ставку рефинансирования до такой величины, что даже добыча полезных ископаемых выходит за пределы зоны рентабельности. При такой ставке заниматься какой-либо предпринимательской деятельностью бессмысленно. Спасая рубль, Центробанк загоняет в тупик даже еще продолжающие работать предприятия. Из-за неподъемного процента и невозможности рассчитаться друг с другом рвутся наработанные связи, срываются сделки и контракты, что мы можем почувствовать уже к концу 2015 года.
И сейчас плохо срабатывает даже последовательная политика ЦБ по снижению ключевой ставки, поскольку она, в любом случае, еще долго будет намного превышать уровень, необходимый для нормального денежного обращения и, соответственно, развития экономики. А ведь ставки могут снизиться не по указке из ЦБ, а фактически сами, как только в оборот будут пущены новые ликвидные активы. Под них и рублей можно будет напечатать столько, что хватит не просто на многое, а на очень многое.
Другой пример некомпетентности – наше вступление в ВТО, где мы, при нынешней системе, просто не можем быть конкурентоспособными. Почему мы вступили в ВТО? По той же причине, по которой начали строить ЕАЭС. Потому что 300 миллионов потребителей – это тот минимум, при котором может нормально развиваться экономика. Я в свое время считал решение о вступлении правильным, и оно было бы таковым, если бы наше правительство продумало, каким образом наши предприятия могут быть дотированы государством. Через снижение акцизов, уменьшение себестоимости продукции или каким-либо иным способом нужно было помочь нашим отраслевым предпринимателям выйти на мировой рынок.
Китай при вступлении в ВТО добился сохранения определенных льгот в области государственного регулирования и субсидирования. А, например, Канада производство зерна не дотирует, но его практически бесплатно доставляют в порты государственные железнодорожные компании. Так же нужно было сделать и у нас. Например, в производстве алюминия высока энергетическая составляющая себестоимости продукции. Как ее снизить? Снять акцизы на топливо, которое идет на ближайшую электростанцию, и цена продукции автоматически уменьшится. То есть, при продвижении наших товаров на зарубежные рынки мы можем использовать наши козыри. Но для этого нужно было разрабатывать приложения к программе вступления в ВТО по отраслям. А не надеяться на то, что «рынок сам все отрегулирует».
– Вы говорите о необходимости оздоровления экономики. Конкретные рецепты есть?
– Проблема в том, что финансовая система страны изначально была построена таким образом, что финансы у нас существуют как бы отдельно от имущества, а это неправильно. Задача Центробанка – не только держать курс рубля, но и развивать экономику, создавая благоприятную для нее среду. А мы уже сколько лет живем в среде демонетизации: деньги изымаются из оборота, вместо того, чтобы вкладываться в развитие. Деньги – это кровь экономики. Алексей Кудрин, создав Резервный фонд, фактически обескровил экономическую среду и сократил потребительский спрос.
На самом деле, по-настоящему помочь предпринимателю можно только одним способом – создав потребителя. Что такое потребление на Западе? Раз в три года человек покупает машину, раз в семь лет – дом. А у нас до сих пор при норме белка в 70 килограммов в год население – за жителей исключением Москвы, Санкт-Петербурга и еще нескольких мегаполисов – потребляет 15-17.
Эти данные Роспотребнадзор представлял еще во времена, когда им руководил Геннадий Онищенко. То есть, мы, в сущности, до сих пор говорим не о корзине потребления, а о корзине выживания. Между тем, если нация не потребляет, экономика не может развиваться. А для того, чтобы увеличить потребление как раз и нужно ввести в оборот ликвидные активы, выпустить под них денежную массу и начать, наконец, нормально платить людям, избежав при этом инфляционного давления. Это, кстати, общая проблема для стран СНГ – мы все находимся примерно на одном уровне демонетизации.
У нас уже сейчас склады пустеют, потому что при нынешнем курсе рубля даже салфетки и туалетную бумагу выгоднее гнать на Запад. Конечно, предприятия, ориентированные на экспорт, сегодня оказались в выигрыше. У них и раньше дела шли неплохо, а теперь себестоимость продукции еще снизилась, рабочая сила подешевела. Но таких предприятий в России очень мало, все остальные находятся в крайне сложной ситуации. Здесь нужен комплексный подход.
Или, например, такая важная составляющая, как трудовые ресурсы. Мы в последнее время много говорим об импортозамещении, но для того, чтобы реализовать его на практике, нужны токари, слесари, квалифицированные рабочие. А у нас все ушли в «охрану». Мы сейчас для того, чтобы опытный образец выпустить, слесарей находим с трудом. Те немногие, кто у нас еще остался, требуют таких зарплат, которые малый бизнес платить просто не в состоянии. А полуавтоматизированные производственные линии ему тем более не по карману. Из Белоруссии кого могли, уже вывезли. Чтобы пригласить токаря из Узбекистана, приходится разбираться с Федеральной миграционной службой.
Сейчас вот среди беженцев с Восточной Украины можно найти специалистов. Но пора уже создать свою систему рабочего образования, восстановить институт наставничества, возродить ПТУ, причем не на допотопном оборудовании, а на новом, современном. Какое импортозамещение может быть при недостатке трудовых ресурсов? В правительственной программе, к сожалению, не предусмотрено каких-либо мер по решению этой проблемы.
– Вы сказали, что вслед за валютным кризисом нашей стране грозит кризис системный. Как скоро он может произойти?
– Есть риск, что уже этим летом. Возможно, наших ресурсов хватит до конца года, хотя надо видеть, какими темпами мы тратим золотовалютные резервы и Фонд национального благосостояния.
Повторюсь: самое неприятное, что у нас и сегодня есть реальный шанс выйти из кризиса, однако мы не хотим задействовать наши богатейшие, но до сих пор неучтенные активы.
Екатерина Кислярова
Источник: stoletie.ru
