Когда государство несовершенно (а оно несовершенно всегда), да к тому же, когда его законодательство и, в особенности, правоприменительная практика все больше сваливаются в репрессивность, у части граждан, которые никак не могут повлиять на этот процесс, возникает стремление обратиться с прошениями к “доброму царю”. С упованием на то, что если они донесут до него правду, то многое можно если не исправить, то хотя бы смягчить.
Именно такой вывод напрашивается после посещения пленарного заседания Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ), которое было посвящено перспективам совершенствования института помилования.
Однако добрую половину времени, отведенного на заседание, занял экстренный вопрос, возникший накануне. А именно, ситуация с разгромом офиса правозащитной организации “Комитет против пыток” в Грозном (подробнее об этом читайте здесь).
Члены СПЧ заслушали две версии случившегося. Первую, со ссылками на свежие видео и фото доказательства грозненского погрома изложил глава “Комитета против пыток” Игорь Каляпин, а вторую, официальную версию Грозного, представил председатель Совета по развитию гражданского общества и правам человека при главе Чеченской республики Тимур Алиев.
По словам Каляпина, некоторые из тех трех сотен человек, которые участвовали в митинге под окнами комитета, спрашивали друг друга о том, по какому поводу их собрали. В основном, по данным правозащитников, это были мирные граждане. В разгроме же офиса принимали участие около десятка молодых мужчин в масках, вооруженных “болгаркой”, ломами и кувалдами.
По версии Алиева, все это были земляки и родственники Джамбулата Дадаева, застреленного некоторое время назад в Чечне ставропольскими полицейскими. Алиев заявил, что митингующие таким образом выражали свой протест “против двойных стандартов” правозащитников, не занимавшихся этим делом. Выступивший следом представитель российского МВД Вадим Гайдов фактически солидаризовался с версией официального Грозного, заявив, что “с точки зрения человеческой, ни с того, ни с сего они вряд ли предприняли бы такие действия”.
После достаточно эмоционального и малопродуктивного обсуждения инцидента в Грозном (представитель МВД не смог ответить практически ни на один вопрос правозащитников, в том числе, и о том, возбуждено ли уголовное дело по факту нападения) собравшиеся перешли к теме реанимации института помилования в России.
Советник председателя Конституционного суда России Тамара Морщакова подчеркнула важность этой темы в связи с тем, что “в современной российской действительности мы имеем дело с валом криминализации разных деяний”. По ее словам, “государство и его законодательные органы очень склонны признавать преступным то, что в прежние времена в нашей действительности и в истории других государств никогда преступными деяниями не признавалось”.
Морщакова добавила, что “этот процесс криминализации очень массивен и, естественно, вызывает реакцию общества, потому что оказывается, что люди могут понести тяжелое уголовное наказание за то, что, может быть, является выражением их гражданской позиции”.
В этих условиях, полагает Морщакова, “лицо, обладающее полномочиями миловать (президент страны), может выступать корректором такой политики”. Она обратила внимание на то, что количество помилований в Российской Федерации сегодня резко сократилось. По словам юриста, если в “конце 1990-х годов количество помилований могло быть более 7 тысяч в год, то за 2014 год их было всего два. “И понятно, что этот институт кажется у нас не действующим”. – сказала Морщакова.
Представитель Минюста РФ Ирина Филатова несколько подкорректировала коллегу, уточнив, что в 2014 было помиловано не два, а четыре человека. Однако насколько это замечание было принципиальным можно судить по тем данным, которые она сама же и привела: в 2014 году “в территориальные органы уголовно-исполнительной системы поступило 4762 ходатайств осужденных о помиловании”.
В 2015 году ситуация с помилованиями несколько лучше, за первые пять месяцев освобождено пять человек, сказала представитель Минюста. Однако очевидно, что при таком числе ходатайств единичные случаи помилований погоды не делают. Впрочем, Филатова сообщила, что в Минюсте “полностью поддерживают” идею СПЧ о том, что подавать прошение о помиловании может не только сам осужденный, но и иное лицо, являющееся его законным представителем.
Председатель комиссии по помилованию Санкт-Петербурга Алексей Козырев заявил, что за последние десять лет “мы 400 раз рекомендовали помиловать, но не помиловали ни одного”.
В свою очередь управляющий партнер адвокатского бюро “Славянский правовой центр” Владимир Ряховский отметил, что два случая помилования, которые имели место в 2014 году, “носили политизированный характер”, не исключив впрочем, что в определенных случаях помилование может быть вызвано и такими причинами.
Председатель правления региональной общественной организации “Независимый экспертно-правовой совет” Мара Полякова сказала, что “горький опыт человечества учит, что закон не в силах предусмотреть все из ряда вон выходящие случаи и не исключает расхождения правосудия со здравым смыслом”. Поэтому, по ее словам, “государственное прощение – это нередко последний государственный резерв установления справедливости там, где уголовно-правовые средства не в состоянии преодолеть сложность сплетения конкретных обстоятельств”.
Эксперт отметила, что в силу своих профессиональных обязанностей видела в жизни немало уголовных дел, где формальные правовые процедуры были пройдены, однако достаточных доказательств вины человека, порой даже осужденного к смертной казни, не оказалось.
По мнению Поляковой, “институт помилования это не только проявление гуманизма к оступившимся людям, это еще и влияние на нравственное состояние общества, он должен основываться не на формальных бюрократических положениях, а на нравственных основаниях”. В связи с этим, делает вывод правозащитница, России нужна федеральная комиссия по помилованию, которая по своим нравственным характеристикам имела бы авторитет в обществе.
Полякова напомнила, что в 1990-е годы в подобную федеральную комиссию входили такие, по ее словам, нравственно безупречные люди, как поэт Булат Окуджава, писатель Анатолий Приставкин. “Тогда это было очень важно, потому что советское правосознание было очень репрессивным”, – напомнила она.
В воссоздании федеральной комиссии по помилованию видится решение вопроса и Алексею Козыреву, по словам которого, механизм помилования перестал работать в России после того, как был переведен с федерального уровня на региональный. Он рассказал, что региональные комиссии по помилованию работают, но результат их деятельности практически равен нулю. Их представления принимаются, но решений о помиловании почти нет.
“Именно в тот год, когда федеральная комиссия по помилованию была расформирована и были созданы региональные комиссии, институт помилования перестал работать и не работает до сегодняшнего дня”, – подчеркнул глава комиссии по помилованию Санкт-Петербурга. Правозащитник уверен, что это происходит из-за того, что решения об отказах сегодня принимаются на уровне чиновников администрации президента. Выход, по мнению Козырева, один: “надо рекомендовать восстановить федеральную комиссию по помилованию, возможно, сохранив аналогичные комиссии в субъектах Федерации”. В этом его поддержали и остальные участники заседания, включая главу СПЧ Михаила Федотова.
Александр Желенин
Источник: rosbalt.ru
