Теперь основные группы влияния в России — это кровожадные «консерваторы» и менее кровожадные «новые либералы»
Очередная вспышка войны в Донбассе случилась накануне важных событий в Европе — на саммите G7 в Германии в ближайшие выходные будут обсуждать отношения с Россией и, скорее всего, решат продлить санкции. Быстро приближается годовщина гибели боинга в Донецкой области (17 июля). Очевидно, что это рубежное событие: после него ушел из Донбасса Гиркин, посылая проклятия Суркову. А Сурков с этого момента начал играть все более существенную роль в «украинском сценарии» Кремля.
Триумфалистский период успехов «вежливых людей» и партизанской вольницы закончился. Началось иное: Минские соглашения, дипломатические бодания об их соблюдении, наблюдатели ОБСЕ, замена неуправляемых полевых командиров в Донбассе на управляемых. Москва дважды не дала Киеву восстановить контроль над Донбассом — сначала в августе 2014 года, когда туда перебросили так называемых отпускников, и второй раз, когда был нанесен удар по украинской военной группировке в Дебальцево. В результате к началу лета 2015 года ясно, что Москва все-таки реализует сценарий, напоминающий Северный Кипр или Приднестровье. О сценарии Северного Кипра многие эксперты говорили даже в самые нервные минуты кризиса. Турция остается партнером Запада и членом НАТО, хотя и захватила свой «Крым» в 1974 году. Иначе говоря, «Северный Кипр» — это символическое обозначение «стерпится-слюбится», то есть кремлевского расчета на то, что Запад воевать не будет, а значит, «притерпится» к сложившейся ситуации. Главное: рутинизировать конфликт, сократить поступление катастрофических новостей на ленты мировых агентств. Удался ли этот сценарий? Отчасти да. Понятно, что риторика руководителей стран — мировых лидеров всегда будет подчеркивать, что Крым и Донбасс — это угроза мировой стабильности, а действия Кремля недопустимы. Но, очевидно, что в мировом восприятии конфликт в Донбассе рутинизируется.
В то же время Крым и война в Донбассе завершили трансформацию постсоветской политики в России в «придворную политику».
Поведение основных групп влияния в РФ делается типологически абсолютно сходным с имперским XIX веком, с российским абсолютизмом. При дворе есть «партия мира». Разумеется, все ее сторонники полностью поддерживают императора в его решениях. Просто эта партия считает, что «партия войны» подталкивает императора к слишком радикальным шагам. И, действительно, при дворе есть «партия войны», которая готова к более энергичным военным действиям. В то время как «партия мира» несколько менее кровожадна.
То же самое касается теперь и внутренней политики — в 85%-ной поддержке украинской политики Путина, то есть в «крымнаше» теперь отчетливо заметны два крыла — одно более кровожадное (условно их теперь называют «консерваторы») и менее кровожадное («либералы»). Надо понимать, что в условиях «придворной политики» слово «либерал» означает вовсе не приверженность какой-то политической доктрине, а просто «малахольность», нехватку боевитости и нежелание смертей и жертв. В свою очередь, консерваторы – это не аналог современных консервативных партий Европы. А просто обозначение такой формы поддержки императора, которая связана с пламенной готовностью убивать и быть убитым. Главным событием первого посткрымского года и стало распределение российского политического пространства по двум этим лагерям. К примеру, документальный фильм «Варшавский договор. Рассекреченные страницы» и Леся Рябцева — это часть одного и того же процесса. Просто фильм снимали «ужасные консерваторы» (то есть «партия войны»), а Леся Рябцева — это символ нового «придворного либерализма». Старые либералы в посткрымской России превращаются в аналог советских диссидентов. Кремль явно санкционировал их травлю. При этом для новых либералов открыты все пути. Теперь вместо Виктора Шендеровича будет «вольнодумец» Сергей Шаргунов, а вместо Ирины Хакамады — Леся Рябцева. Ток-шоу федеральных каналов в последние месяцы заняты как раз созданием общего пространства для посткрымских «консерваторов» и «либералов».
Существенный вопрос, который стоял год назад, в разгар донбасского боевого лета, заключался в том, как в итоге Запад переквалифицирует политический режим Путина третьего срока. Будет ли это «тоталитаризм» или просто «поврежденная демократия».
В результате ясно, что в целом победила концепция «поврежденного режима».
Хотя захват Крыма исключает вообще «исправление» этого режима и теперь он навечно войдет в историю как «поврежденный». Но все-таки из этого следует, что он онтологически не тирания, угрожающая миру, а безнадежно поврежденная правильная модель. В результате Запад будет на словах скорбеть о гонениях на «старых либералов» и при этом работать с «новыми либералами» в Москве. Так было всегда. Таким образом, у партии, которая состоит из людей, говорящих «хватит войны, давайте вместе строить мирную жизнь в Донбассе», очень хорошие перспективы и во внутренней политике, и во внешней. Сейчас, конечно, Западу пока трудно – слишком громко звучат голоса придворной «партии войны» и слишком слабо – придворной «партии мира». Но Кремль в этом отношении всегда был большим затейником и умел «присвоить чужую политическую повестку». Поэтому, думаю, в ближайший год нас ждут «всемирные конгрессы сторонников мира» по инициативе Кремля. Западу не остается никаких вариантов поведения, кроме как разрабатывать концепцию аналога «разрядки напряженности» — детанта. Европа может подождать лет 15-20, пока у безнадежно поврежденной кремлевской модели власти откажут последние функции.
Александр Морозов
Источник: forbes.ru
