Как бы вы отнеслись, если бы на вашу электронную почту вдруг ни с того ни с сего пришло письмо из Следственного управления ФСБ, от старшего следователя по особо важным делам Микрюкова С.С?
Когда я говорю “ни с того ни с сего”, я имею в виду, что к следователю по особо важным делам Микрюкову С. С. я никогда не обращалась и никакого ответа от него не ждала. Тем не менее, письмо из Следственного управления ФСБ пришло ко мне на электронную почту, и вот теперь мне придется его рассмотреть с пристрастием.
О чем, собственно, речь?
9 апреля 2015 года члены ОНК Москвы обратились к уполномоченному по правам человека Элле Александровне Памфиловой с просьбой разобраться в беспрецедентной ситуации: в январе 2015 года во время очередной плановой проверки мы обнаружили в Лефортовской тюрьме 72-летнего гражданина Украины Юрия Солошенко, который заявил, что с августа 2014 года находится в российской тюрьме и его ни разу не посещал украинский консул, работающий в России. Из этой беспрецедентной ситуации Юрий Солошенко, который оказался бывшим директором оборонного завода в Полтаве, сделал печальный вывод: Украина его бросила, и он должен выживать в тюрьме, как может.
Мы связались с украинским консулом в Москве Геннадием Брескаленко. Он рассказал, что уже десятки раз обращался в Следственное управление ФСБ России с просьбой разрешить ему свидание с Солошенко. Но, несмотря на его настойчивые просьбы и ноты протеста, посланные в МИД РФ, ему в свидании с обвиняемым в шпионаже украинцем было отказано.
Юрий Солошенко сначала не поверил нам, что консул действительно хочет с ним встретиться. Но потом решил сам обратиться к нему через своего государственного адвоката, сотрудничающего со следствием. Не дождавшись ответа, он послал консулу письма и телеграммы. Мы знаем, что консул их получил, но следователь в очередной раз отказал ему в свидании с Солошенко.
Тогда мы, члены московской ОНК, обратились к уполномоченному по правам человека в России Элле Памфиловой с просьбой разобраться в ситуации и проверить, на каком основании следователь ФСБ нарушает Венскую конвенцию о дипломатических сношениях, в которой, в частности, сказано: “государство пребывания должно предоставлять все возможности для выполнения функций представительства…” (ст. 25).
“Функции дипломатического представительства состоят, в частности, в защите в государстве пребывания интересов аккредитующего государства и его граждан в пределах допускаемых международным правом” (ст.3). В переводе с юридического языка это означает, что следователи обязаны предоставлять иностранным гражданам свидания с консулами.
Справедливости ради отметим: следователи СК и ФСБ, как правило, разрешают гражданам различных стран, будь то англичане, сербы, швейцарцы, встречаться с консулами своих стран. По национальному признаку наказывают только украинцев, особенно тех, кто свою вину не признает и не сотрудничает со следствием. Исключение, конечно, составляет Надежда Савченко, которую консул Брескаленко посещает в тюрьме вполне свободно.
Впрочем, Юрий Солошенко — не единственный украинец, к которому консула не пускают. Также не пускают его и к Олегу Сенцову, несмотря на то, что российское следствие несколько месяцев назад признало, что у него двойное гражданство. Не допускают консула к украинцам Николаю Карпюку и Станиславу Клыху, которые содержатся в тюрьмах на Северном Кавказе, и о том, что с ними там происходит, ничего не известно ни родственникам, ни правозащитникам.
Если же вернуться к письму следователя Микрюкова, то оно ни в коей мере не прояснило ситуацию.
И у меня вопрос к Марии Захаровой, пресс-секретарю МИД России: на каком основании с августа 2014 года к украинцу Юрию Солошенко не пускают консула?
Следователь Микрюков сообщил членам ОНК, что 2 февраля 2015 года они получили из МИД России заявление консула Геннадия Брескаленко о встрече с Солошенко. И в этой встрече ему тут же было отказано, потому что Юрий Солошенко счел ее “нецелесообразной”. Больше следствие ФСБ никаких запросов от украинского консула не получало.
Сам Солошенко с консулом встречаться не хочет, так что и вообще не о чем говорить, пишет следователь Микрюков.
Впрочем, добровольности каких-либо заявлений, написанных в кабинете следователя ФСБ, я не очень-то верю, тем более, что нам известно, что Солошенко передавал через адвоката Сергея Киселя просьбу консулу Брескаленко навестить его в СИЗО.”грузчики Тольятти” Более того, нам известно, что Солошенко посылал письма и телеграммы украинскому консулу через цензуру Лефортовской тюрьмы. Да и сам консул Брескаленко неоднократно публично заявлял, что к Солошенко его не пускает следователь ФСБ, которое ведет дело.
Будь я на месте консула Брескаленко, я бы не посылала бесконечные ноты в МИД России, а уже давно бы устроила пресс-конференцию, собрала бы журналистов и на весь мир заявила о нарушении Россией Венской конвенции. Но у дипломатов, видимо свои представления о том, что делать в подобных ситуациях.
Вопрос: “Почему к Надежде Савченко консул приходить может, а к Юрию Солошенко не может?”. Не по той же самой причине, по которой следователь Микрюков уже более двух месяцев не допускает к Солошенко адвокатов Ивана Павлова и Евгения Смирнова, с которыми семья украинского гражданина заключила соглашения?
Причина одна: Юрия Солошенко нужно “дожать” — он должен дать нужные следствию показания, должен признаться в том, что шпионил в интересах Украины. Тогда следователь по особо важным делам Следственного управления ФСБ получит свои звездочки. А российская пропаганда получит ценного украинского шпиона.
Для достижения этой цели все средства хороши: можно посылать ответы на несуществующие запросы членам ОНК Москвы, можно морочить голову представителям аппарата уполномоченного по правам человека России.
Дипломатические отношения с Украиной еще не порваны.
Но консул Брескаленко может продолжать посылать ноты протеста и запросы о свиданиях с украинскими гражданами.
Они до следственного управления ФСБ просто не дойдут.
Зоя Светова
Источник: rosbalt.ru
