Одна из главных иллюзий, с которыми человечество распрощалось за последний год, состоит в том, что цена человеческой жизни, которую принято считать высшей ценностью, как выяснилось, не одинакова с точки зрения политических элит стран первого мира.
Один теракт — трагедия, другой — статистика. Как Запад определяет цену человеческой жизни?
Как обнаружил корреспондентФедерального агентства новостей(ФАН), пришедший к посольству Нигерии в Москве, на следующий день после теракта, ни цветов, ни слов сочувствия там не было. О теракте не знала ни продавщица цветов, у которой он купил гвоздики, чтобы положить у посольства, ни даже завернувший в посольство нигериец. Им просто неоткуда было узнать о произошедшем.
Говорят о Париже, о «Шарли Эбдо», о Кельне. Интернет заполонили кадры с мест событий, свидетельства очевидцев, экспертные оценки. А из Нигерии, где живет двести миллионов человек — ничего.
Миллиарды людей кажутся вычеркнутыми из полотна реальности. Или же их мучениям с точки зрения «хозяев жизни», есть разумное объяснение.
«Владельцы дискурса» не считают нужным показывать смерть этих «второсортных» в глобальной медиакартинке. А раз так, то стоит ли западному бюргеру тратить свое сострадание на тех, кому не нашлось места в массовом сознании? На тех, кого, с точки зрения масс-медиа, попросту нет?», — задается вопросом автор репортажа ФАН.
И, сколько бы теперь ни говорили в Брюсселе, Париже, Нью-Йорке и Берлине об «общечеловеческих ценностях», приоритете прав человека, есть факты, которые свидетельствуют о том, что реальность может сильно отличаться от политических деклараций.
Волна террора под черными знаменами Исламского государства, накрывшая значительную часть мира в последние годы, неожиданно выявила, что часть смертей – это трагедия, а остальные – статистика. Как в театре, где есть артисты для первых ролей, и есть массовка.
Такая аналогия невольно приходит на ум, когда понимаешь, что на Западе далеко не все смерти имеют одинаковый вес. Теракты в Париже вызвали сильнейший резонанс по всему миру, их последствиями стали не только выражения сочувствия и солидарности, но и конкретные действия, которые немедленно предприняла Франция для усиления борьбы с терроризмом.
Но есть и другие теракты, которые остаются практически незамеченными. 30 января в Нигерии – 86 погибших, в ноябре 2015 года в этой же стране было еще 2 теракта, 32 и 50 смертей соответственно. В прошлом апреле 147 человек погибло в Кении во время атаки на университет. Стреляли только по христианам. Взрывы в Ираке происходят почти каждую неделю.
Никто не пытается делать из этих происшествий события мирового масштаба, новости о таких терактах появляются только в местных новостях, и, уж конечно, они не оказывают какого-то влияния на политику стран первого мира.
Неужели нигерийцы, иракцы, кенийцы и многие другие народы, ставшие жертвами исламистов, менее достойны памяти, справедливости и сочувствия? Кем нужно быть, чтобы твою смерть заметили и приняли во внимание? Политолог Владимир Соловейчик считает, что существуют вполне прозрачные критерии, по которым современный Запад делит людей на первый и второй сорт.
«Эти критерии абсолютно очевидны. На первый план выдвигаются страны, где находятся штаб-квартиры крупнейших транс-национальных корпораций, крупнейшие финансовые институты. Например, такое государство как Швейцария, даже не входя в Евросоюз и имея собственную валюту, все равно будет сердцевиной глобального финансового рынка.
Эти критерии противоречат национальным традициям нашей страны, истории России, интересам трудящихся, то есть большинства граждан, живущих в Российской Федерации. Наша задача – это создание альтернативной миросистемы, на базе Евразийского, Таможенного и других союзов, на базе российского рубля как валюты, и с учетом национальных традиций, населявших территорию бывшего союза, которые в корне противоречат двойным стандартам либералов западников», — прокомментировал он ФБА «Экономика сегодня».
Страны капиталистической периферии оказываются жертвами двойных стандартов. СМИ Запада считают жизни американцев, японцев, австралийцев гораздо более ценными. Это даже не расизм в чистом виде, поскольку жизнь японца в этом контексте также ценна, как жизнь белого австралийца или афроамериканца, чего не сказать о жизни белого русского.