Историк Олег Закиров об исторических образах в советском кино
В Музее современной истории России в рамках еженедельного лектория выступил доцент ИГН МГПУ Олег Закиров с лекцией, посвященной историческим образам в советском игровом кино 1930-1940 годов. Он рассказал, как создатели исторических фильмов формировали сознание граждан СССР и почему у режиссеров получались шедевры, несмотря на тотальный контроль. «Лента.ру» записала основные тезисы его выступления.
Киноэкран 1930-40-х годов отразил представления советских людей об историческом прошлом. Игровые (художественные) фильмы, в которых создавался образ этого прошлого, служили делу патриотического воспитания в предвоеннные и военные годы. Систему социально-политических и экономических отношений сталинского периода неслучайно называют мобилизационной моделью государства — в это время происходила и мобилизация истории. Знания и представления о прошлом были задействованы как нематериальный ресурс для самоорганизации, как механизм объяснения настоящего и будущего и как механизм поддержания духа.
Самое государственное из искусств
Исторические фильмы в СССР периода 1930-1940-х годов — сложный продукт. Это результат непростого взаимодействия власти и общества, формировавших картину прошлого под влиянием международной обстановки, внутренней политики и тенденций развития художественной культуры. Часто говорят, что кино в Советском Союзе было не частным, а государственным, из-за чего кинопроцесс строго подчинялся многоуровневой цензуре. Фильмы той эпохи — якобы идеологический продукт без следов личного художественного высказывания мастеров кино, которые были лишь исполнителями указаний сверху в жестких условиях тотального контроля.
Скорее всего, советские кинокартины были результатом непростого взаимодействия идеологии государства и художественного взгляда авторов картины. Безусловно, фильмы этого периода пользовались особым вниманием Сталина, читавшего и исправлявшего сценарии. Документально это подтверждено в отношении кинолент «Суворов», «Георгий Саакадзе» и «Иван Грозный». Вероятно, вождь лично смотрел и сценарии «Александра Невского», а также «Кутузова».
Кадр из фильма «Да здравствует Мексика!»
О том, что кинофильмы пользовались особым вниманием руководителя государства, писал Константин Симонов: «В наибольшей степени Сталин был склонен программировать именно кино. И как вид искусства, более государственный, чем другие, то есть требовавший с самого начала работы государственного разрешения на нее и государственных затрат, и потому еще, что он в своих представлениях об искусстве относился к режиссерам не как к самостоятельным художникам, а как к толкователям, осуществителям написанного. <…> Во всяком случае, он ничего так не программировал — последовательно и планомерно, — как будущие кинофильмы. <…> Он не фантазировал на темы о том, как и каким надо изображать современного человека. Он брал готовую фигуру в истории, которая могла быть утилитарно полезна с точки зрения современной политической ситуации современной идейной борьбы». Симонов указал на модель, прослеживающуюся в постановке многих исторических кинокартин 1930-1940-х годов: взять историческую фигуру и сделать ее основой фильма, призванного решить определенные идеологические задачи.
Сказать, что абсолютно все сценарии фильмов 1930-1940-х годов были завизированы лично Сталиным, было бы неправильно — он отслеживал лишь наиболее важные картины. Причем это не всегда гарантировало ожидаемый результат — так сценарий к фильму «Иван Грозный» был полностью прочитан Сталиным и получил положительную оценку. Первая серия, вышедшая в 1945 году, получила Сталинскую премию, а вторая вызвала недовольство главы Советского государства и вышла на экраны только после его смерти — в 1958 году.
Ситуация со второй серией картины, очевидно, вызвала разочарование в возможностях контроля над кинопроизводством на этапе подготовки фильмов. Хотя еще в конце 30-х годов, как вспоминал режиссер Михаил Ромм, руководство кинокомитета было уверено в эффективности такого контроля и «велело прошнуровывать режиссерские сценарии, припечатывать их сургучной печатью, чтобы текст не смели режиссеры менять и на каждом сценарии писать: “В сем сценарии прошнурованных и пронумерованных 138 страниц, на странице такой-то слово “да” заменено словом “правильно”».
26 февраля 1947 года Сталин лично встретился с создателями картины «Иван Грозный» режиссером Сергеем Эйзенштейном и актером Николаем Черкасовым. Когда, выслушав критику, кинематографисты спросили, нужно ли представлять переработанный сценарий второй серии в Политбюро, глава государства ответил: «Сценарий представлять не нужно, разберитесь сами. Вообще по сценарию судить трудно, легче говорить о готовом произведении». Контроль над сценариями и далее осуществлялся жесткий, но Сталин уже понимал, что это не гарантирует желаемого результата. В последние годы жизни он продолжал лично просматривать снятые картины перед выпуском их на экран.
«Я дурно делал, что людей мучил? Ну, виноват, прости»
Фильм «Петр Первый» (первая серия вышла на экран в 1937-м, а вторая в 1939 году) для той эпохи поворотный и очень значимый. Это, по сути, первая картина сталинского исторического кино, отразившая перемены в исторической идеологии советского общества.
Конечно, исторические фильмы создавались и до «Петра», но они обычно были посвящены истории революционных восстаний: «Прометей», «Дарико», «Назар Стодоля», «Арсен», «Пугачев», «Кармелюк», «Степан Разин», «Салават Юлаев», «Каугурское восстание» и другие кинокартины предвоенных 1936-1941 годов. Любопытно, что из числа предвоенных исторических фильмов кинозрители и по сей день хорошо знают ленты «Александр Невский» и «Петр Первый», многие смотрели «Минин и Пожарский» и «Суворов», но мало кто слышал, например, о фильмах «Дарико» или «Кармелюк».
Дело в том, что во второй половине 1930-х годов тема социальной борьбы постепенно уходит на второй план, а на первый выходят фильмы о государственном служении. Эта тенденция проявилась не только в киноискусстве — в предвоенный период в Большом театре под новым названием «Иван Сусанин» была поставлена опера Михаила Глинки «Жизнь за царя». В 1939 году на экраны вышел фильм Всеволода Пудовкина «Минин и Пожарский». Так Минин, Пожарский и Сусанин вновь становятся главными положительными героями русской истории начала XVII века. Еще совсем недавно, в 1920-е годы, они характеризовались как реакционные фигуры, а главным положительным героем русской истории считался Иван Болотников.
Кадр из фильма «Петр Первый» 1/4
Темы построения сильного государства и единоличной сверхцентрализованной власти, актуальные для СССР 1930-х годов, представали на киноэкране через исторические аллюзии. В образах и сюжетных поворотах фильма «Петр Первый» зрители 1930-х годов находили множество параллелей с современностью: трудная модернизация экономики, требующая напряжения всех сил народа, необходимость борьбы с внешними противниками. Исторический кинообраз срабатывал как объяснительная модель.
Большое значение в картине имеет личностное и политическое противостояние Петра и его сына, царевича Алексея. Особенно интересна сцена их объяснения в конце первой серии. Петр, обращаясь к сыну, не разделяющему его идеалов и политических методов, говорит: «За Отечество я живота своего не щадил, людей не щадил. Воистину, сколько уж лет в крови и поту умываемся… Сын мой, родной ты мой, что я дурно делал, что людей мучил? Ну, виноват, прости. Широко было задумано — жалеть было некогда». Через историческую аллюзию происходило объяснение современной социально-политической ситуации: чрезвычайного напряжения сил народа, больших жертв в условиях индустриализации и коллективизации.
Во второй серии «Петра Первого» больший акцент будет делаться на обороне страны, сложной истории взаимоотношении российского государства с европейскими государствами. Тема защиты от внешних врагов стала постоянной в советском историческом кино после 1938 года (подписания Англией, Францией, Германией и Италией Мюнхенского соглашения), и наиболее ярко это показано в фильме «Александр Невский».
Подготовка боевого духа и военные просчеты
Когда началась война, было принято решение заново пустить в прокат многие исторические фильмы, снятые в 1936-1941 годах. Кинематография выпускала и киносборники — оперативно создаваемые фильмы с несколькими документальными и игровыми сюжетами, посвященными событиям войны. Уже в первом таком сборнике в одной из новелл — «Сон в руку» — использовались кадры из предвоенных исторических фильмов. Дремлющему в походной палатке Гитлеру последовательно являются призраки тевтонского рыцаря, Наполеона и кайзеровского офицера, безуспешно пытавшихся покорить Россию. Появление рыцаря сопровождалось кадрами из фильма «Александр Невский» 1938 года, а появление кайзеровского офицера — кадрами из историко-революционной биографической ленты «Щорс» 1939 года.
Главный герой первого киносборника военных лет — революционер Максим (персонаж очень популярной в 1930-е годы кинотрилогии «Юность Максима» — «Возвращение Максима» — «Выборгская сторона») сходит с экрана в зрительный зал, чтобы продемонстрировать и вдохновляюще прокомментировать примеры русских военных побед над завоевателями. «Наша Родина — Родина Петра и Суворова, Кутузова и Нахимова», — говорит он.
Кадр из фильма «Сон в руку»
7 ноября 1941 года в знаменитой речи Сталина на параде на Красной площади прозвучали слова, которые станут лозунгом патриотической пропаганды военных лет: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»
Личности русских полководцев были тогда всем известны благодаря историческому кино, которое пользовалось массовой популярностью. Сыграло свою роль и возвращение истории как предмета в школьную программу в середине 1930-х годов (со времен революции она не существовала как отдельный школьный предмет, и отрывочные исторические сведения были растворены в других школьных курсах). Историческое кино 1936-1946 годов формулировало важный посыл: нельзя разрывать историю страны на дореволюционную и послереволюционную, рассматривать какие-то этапы ее прошлого исключительно как «черные пятна».
С точки зрения духовной подготовки населения к войне в 1936-1941 годах было сделано много полезного, но при этом был допущен ряд просчетов и ошибок в военно-организационной и технической подготовке. Из-за этого на фронтах в 1941-1942 годах сложилась очень тяжелая ситуация.
Особый художественный подвиг
Создание исторических кинокартин в военное время было особым подвигом: многие студии художественных фильмов были эвакуированы в Среднюю Азию, где не было необходимых для съемок условий. Например, значительная часть упомянутого выше фильма «Иван Грозный» снималась в павильонах, устроенных в одном из алма-атинских домов культуры. Особенно затруднено в то время было производство исторических картин с дорогостоящими костюмами и масштабными батальными сценами, для которых было необходимо привлечение большого числа статистов-мужчин и соединений конницы.
Несмотря на сложности, в период Великой Отечественной войны сняты исторические фильмы «Сабухи», «Георгий Саакадзе», «Лермонтов», «Давид-Бек», «Кутузов», «Иван Грозный» (работа над некоторыми из них началась еще в довоенное время).
Кадр из фильма «Кутузов» 1/4
Фильм «Кутузов» режиссера Владимира Петрова вышел в 1943 году, когда в ходе боевых действий произошел коренной перелом и началось движение советских войск на запад. В ленте, посвященной событиям 1812 года, зрителю демонстрируется похожая ситуация: отступление вглубь страны, затем перелом и изгнание Наполеона. Когда фильм «Кутузов» вышел на экраны, литератор, критик и сценарист Виктор Шкловский опубликовал рецензию: «Время примет ленту «Кутузов» и, рассматривая ее, поймет, о чем думала страна в те дни, когда бой под городом на Волге только входил в сознание человечества».
«Сцены политических конфликтов, предательств, расправ»
Иван Грозный — одна из самых спорных фигур в русской истории. Известна концепция «двух Иванов»: Иван в начале правления — молодой прогрессивный правитель, проводящий реформы, и Иван с момента введения опричнины — ослепленный властью тиран. В целом в историографии и художественной культуре до рубежа 1930–1940-х годов преобладала трактовка царя Ивана IV именно как «грозного царя». Идея пересмотра роли Грозного в сторону преобладания положительной оценки, инспирированная лично Сталиным, начинает обсуждаться в среде советских идеологов, деятелей науки и культуры еще до войны.
Эйзенштейн написал сценарий, одобренный вождем. Он повторял сюжетные ходы, ставшие традиционными для советского исторического кино еще во второй половине 1930-х годов: начало преобразований, взятие Казани, начало Ливонской войны, столкновение с оппозицией, напряженная внутри- и внешнеполитическая борьба, апофеоз царя. Третья серия должна была завершиться сценой выхода русских войск к Балтийскому морю (как известно, берег Балтики в ходе Ливонской войны удержать не удалось и военная кампания завершилась для Руси неблагополучно). Этот сценарий не вызвал никаких подозрений и претензий Сталина, который, вероятно, посчитал, что будет создан идеологически соответствующий фильм, как снятые ранее «Петр Первый» и «Александр Невский».
Первая серия, прославляющая военные победы царя, вышла в январе 1945-го. Она начинается сценой венчания на царство молодого Ивана и заканчивается символическим «венчанием», когда народ в начале 1565 года как бы «избирает» Грозного царем, призывая его вернуться на царство «оставленное» им в конце 1564 года из-за «измен боярства».
Кадр из фильма «Иван Грозный» 1/2
Вторую серию фильма, в отличие от первой, смонтировали и подготовили к выходу на экран уже после войны. В ней опять же демонстрировались сцены политических конфликтов, предательств, расправ, вполне знакомые киноначальству и зрителям по другим историческим лентам 1930-1940-х годов. Но и эти привычные коллизии сюжета, и исторические аллюзии фильма уже воспринимались иначе.
Некоторые киноведы считают, что режиссер фильма Сергей Эйзенштейн сознательно высказался во второй серии «Ивана Грозного» о внутриполитических реалиях сталинского СССР. Кинорежиссер Михаил Ромм вспоминал, как при просмотре второй серии на художественном совете Министерства кинематографии никто «не решился прямо сказать, что в Иване Грозном остро чувствуется намек на Сталина, в Малюте Скуратове — на Берию, в опричниках — на его приспешников».
Ромм вспоминал, что «в дерзости Эйзенштейна, в блеске его глаз, в его вызывающей скептической улыбке мы чувствовали, что он действует сознательно, что он решился идти напропалую». Вероятно, режиссер бросил вызов власти, закончив фильм второй серией, где «вынес приговор» тирану, а снимать третью серию (сюжет о выходе Грозного к Балтийскому морю) уже не планировал.
Многие полагают, что недовольство Сталина этим фильмом вызвано тем, что Грозный был показан фигурой терзающейся и сомневающейся. Так, в известном партийном постановлении 1946 года о кинофильме «Большая жизнь» говорилось, что человек «с сильной волей и характером», Иван Грозный, представлен Эйзенштейном «слабохарактерным и безвольным, чем-то вроде Гамлета». Режиссеру предлагалось переснять фильм (и он не мог от этого предложения напрямую отказаться), однако новые съемки не состоялись — режиссер умер в 1948 году.
Другие киноведы полагают, что фильм «Иван Грозный» навсегда останется загадкой в истории кино. По сценарию он завершается сценой, в которой Грозный (погубивший массу людей, потерявший любимую жену и близких друзей юности, но много сделавший для расширения страны) стоит, опустошенный и постаревший, на фоне огромного морского берега. Можно только догадываться, с какой художественной глубиной Эйзенштейн мог бы воплотить на экране эту и другие сцены третьей серии — она выводила бы зрителей на еще более высокий уровень исторических размышлений и ассоциаций.
В поздний сталинский период новую кинобиографию Грозного поручено было снять Ивану Пырьеву. Обсуждалась и идея заново отснять серию исторических игровых лент (новый Петр, новый Богдан Хмельницкий, новый Грозный, новый Невский и так далее). Эта идея свидетельствовала о том, что руководство страны по-прежнему испытывало большой интерес к историческому кинематографу. Но «Иван Грозный» стал последним вышедшим при жизни Сталина советским историческим фильмом, главный герой которого царь или князь. В конце 1940-х — начале 1950-х годов снимались преимущественно историко-биографические фильмы о военных деятелях («Адмирал Нахимов», «Адмирал Ушаков») и деятелях науки и культуры («Глинка», «Жуковский», «Римский-Корсаков» и другие).
Артист Николай Черкасов в роли Ивана Грозного и режиссер Сергей Эйзенштейн на съемках фильма «Иван Грозный» Фото: РИА Новости
Эстетика исторических фильмов 1930-1940 годов — тема для отдельного обсуждения. «Иван Грозный», «Петр Первый», «Александр Невский» настолько художественно насыщены и глубоки по смыслу, что их можно анализировать покадрово. Взять хотя бы одну сцену из второй серии «Ивана Грозного», где царь стоит над трупами бояр Колычевых — жертвами учиненной Малютой Скуратовым казни. Он снимает шапку, как бы скорбя по убитым, затем начинает креститься, но, прерывая крестное знамение, говорит: «Мало!»
Прервать крестное знамение в православии — грех. С помощью этой детали Эйзенштейн показывается противоречивость образа царя, который ищет в божественном проведении источники своей власти и убивает своих противников, нарушая заповеди.
Благодаря художественной и историософской ценности фильм «Иван Грозный» широко известен не только российскому зрителю: его прекрасно знают в Японии, Швеции, странах Латинской Америки и многих других. Ведь эта картина не только об Иване Грозном и Сталине, но о власти и о человеке во все времена.
Мила Дубровина
Источник: lenta.ru