Почему в России женщина по-прежнему считается виноватой, если мужчина ее насилует? Почему домашнее насилие по-прежнему ненаказуемо? Вот исторические причины дискриминации женщин.
«Перед нами — женщина-личность, перед нами — самоценный человек, со своим собственным внутренним миром, перед нами — индивидуальность, утверждающая себя, женщина, срывающая ржавые оковы своего пола». Александре Коллонтай был 41 год, когда она написала эти строки в 1913 году — в своем эссе «Новая женщина». Она писала о независимой женщине, которая должна была бы быть равноправной с мужчиной, которая сама могла бы работать и зарабатывать себе на жизнь, а также участвовать в политической жизни и общественных процессах. Потому что такая женщина, объясняла Коллонтай, должна наравне с мужчиной участвовать в строительстве нового государства. Генеральская дочь не мыслила Советский Союз без активного участия женщин в его жизни, по меньшей мере, без ликвидации безграмотности среди них и их превращения в политические субъекты. Женщина не должна быть просто «тенью» и «придатком» своего мужа. Она должна быть так же свободна, как и мужчина, в том числе и в сексуальном плане, считала «сексуально эмансипированная коммунистка», как она сама себя называла.
Программы сверху
Таким образом, за дело взялась женщина, которая не хотела подчиняться общественным нормам царской России. Еще мать Коллонтай нарушала отдельные общепринятые традиции. Но быть феминисткой? Никогда. Для Александры Коллонтай, первой женщины в мире, ставшей министром и послом своей страны, слово «феминистка» было ругательством, заразой буржуазии. А феминистка, по ее мнению, — это настолько нерусское, настолько чужое, что ей было не место в ее стране. До сих пор термину «феминизм» в России приходится нелегко, до сих пор его считают этакой «западной заразой», чуждой России, хотя там и ведутся активные споры по поводу прав женщин — пусть даже не на политическом уровне. В путинской России господствует «обязанность иметь традиционную российскую семью», которая является гетеросексуальной, в которой есть, как минимум, двое детей — об этом говорится в Стратегии демографической политики до 2025 года. Надо сказать, что коммунисты в этой сфере сначала были готовы к некоторым экспериментам, но со временем все больше и больше стали склоняться к репрессиям.
© РИА Новости, Александр Коллонтай в 1910 году
В 1917 году большевики определили роли обоих полов. Это было радикальное изменение. На повестку дня был вынесен вопрос общественного воспитания «нового человека». Женщинам было объявлено: «Уходи с кухни, иди в политику!» Таким образом, появились специальные «женские программы» — ведь женщинам еще надо было объяснить, что это такое: социализм, борьба рабочего класса, пролетариат. Коллонтай и Инесса Арманд, рожденная во Франции русская революционерка, стали председателями Центрального женского отдела и возглавили прогрессивное социальное движение.
До самых 1930-х годов продлился большевистский эксперимент в области сексуальности и семьи. Были разрешены аборты, внебрачные дети были уравнены в правах с детьми, рожденными в браке, а для признания мужчины отцом ребенка было достаточно заявления женщины, которая после этого получала право на алименты. Кроме того, женщины получали все больше прав на участие в трудовой деятельности, хотя и должны были по-прежнему исполнять обязанности матери. Впрочем, государство взяло на себя воспитание подрастающего поколения.
Однако это неправильный феминизм. «Женщины не сами боролись за свои права. Женское движение было навязано сверху», — говорит культуролог Ирина Костерина, координатор программы по гендерной политике Фонда имени Генриха Бёлля в Москве. Некоторые женщины того времени наслаждались «свободами», подаренными им в 1920-х годах. Они надевали рабочие робы, шли работать на стройки, часто меняли половых партнеров и отдавали своих детей в интернат, считая, что государство о них позаботится. А о том, какими будут их отношения с собственными сыновьями и дочерьми, они не задумывались, стремясь думать о высоком — например, о строительстве социализма. На личные переживания у них просто не оставалось времени.
Между коровой и машиной
Этот первый этап гендерной политики был разрушителен для традиционной семьи, но партия пошла на риск утратить контроль над народом и ужесточила семейную политику. До середины 1950-х годов в СССР царила тоталитарная андрогиния, и женщины были обязаны трудиться абсолютно на равных с мужчинами. На них тем самым ложилась двойная нагрузка. Если коротко, то «ни одна женщина не имела права не хотеть иметь детей». До 1955 года вновь были запрещены аборты. Женщин, родивших десять и более детей, награждали медалью «Мать-героиня» за то, что они выполнили свою патриотическую обязанность по отношению к государству. Таким образом, женщины превратились в репродуктивную силу, обеспечивавшую государство новыми советскими людьми. В то же время женщины, однако, оставались и опорой экономики. Неработающих женщин считали тунеядками, которых было необходимо перевоспитать. Американский историк Александер Доллин (Alexander Dallin) называл советских женщин тех времен «неким промежуточным существом между коровой и машиной».
Во времена хрущевской «оттепели» и брежневского застоя — до самых 1980-х годов — идеология материнства считалась совершенно естественным положением. Средств контрацепции в стране не было, и таковым, по сути, стали вновь разрешенные аборты. Мужчины постепенно отдалились от роли отца и воспитателя и играли роль добытчика. Воспитание же детей отныне считалось «женской задачей» (отчасти так считается до сих пор). Равно как и уход за пожилыми и больными людьми, а также ведение домашнего хозяйства. Как гласит русская поговорка, «женщина — хранительница домашнего очага».
В конце 1980-х годов, когда Советский Союз уже затрещал по швам, пошатнулись и казавшиеся незыблемыми гендерные роли. Впрочем, хотя люди, с одной стороны, стали стремиться к новым свободам, в том числе и в области половых отношений, с другой стороны, необходимо было считаться и с патриархальными тенденциями. Все чаще и громче стал раздаваться лозунг «Женщина, марш обратно к плите!» Непонятно, однако, было, что он должен был значить, если учесть, что новая Россия оказалась охвачена экономическим кризисом. Мужчины находили убежище от эмоционального перенапряжения в алкоголе и в ностальгии по «старым добрым временам». И, таким образом, как всегда, за дело вновь пришлось браться женщинам.
В 1990-х годах они узнали, что такое личная эмансипация, а не государственная, навязанная им когда-то советским режимом. Так, некоторым женщинам-профессорам пришлось переквалифицироваться в коммивояжеры и заняться «челночным бизнесом» — покупкой дешевых товаров в Турции и их перепродажей на российском «черном рынке». Все это им приходилось делать ради детей, которых надо было поднимать и ставить на ноги. Женщины вдруг превратились в кормилиц и осознали, что могут обходиться и без мужчин. Неожиданно семейное право попало в поле зрения политиков — не без участия самих женщин. Под Москвой состоялось несколько женских форумов, а партия «Женщины России» в 1993 году даже попала в Государственную Думу. Впрочем, уже на следующих выборах она получила меньше пяти процентов голосов и не прошла в парламент.
«Политика — не женское дело», — говорят российские мужчины, хотя целых три губернатора и 74 из 450 депутатов Думы являются женщинами. «Отчасти эти женщины ведут анти-женскую политику», говорит Ирина Костерина. Политическое кредо в нынешней России гласит: «Роль женщины — это роль матери». Они должны вернуть Родине своеобразный «демографический долг». Тем самым политики заботятся, в первую очередь, о здоровье женщин.
Мечта о принце
Депутат Елена Мизулина, активно выступающая с отчасти абсурдными инициативами по защите семьи и, в первую очередь, по запрету так называемой «пропаганды гомосексуализма», хочет, например, запретить продажу сигарет женщинам. По ее словам, женщины должны оставаться здоровыми, чтобы выполнять свою главную функцию: репродуктивную. «Женщина должна оставаться женщиной» — это известное выражение, которым пользуются и сами женщины. «Эти женщины поддерживают неопатриотический имидж», — говорит Костерина, называющая саму себя феминисткой. «В нашей стране нужна определенная смелость, чтобы использовать слово „феминистка“. Мне, например, каждый раз приходится пояснять, что я замужем и не являюсь уродливой неудачницей, отказывающейся пользоваться косметикой и брить ноги».
© РИА Новости, Максим БлиновЗаседание Совета Федерации РФ
В некоторых кругах термин «феминистка» постепенно теряет значение примитивного мужского шовинизма. Новые, молодые лица, как, например, Арина Холина или Белла Рапопорт, выступают в СМИ (в первую очередь, в электронных и либеральных), поднимают актуальные темы вроде бытового насилия в отношении женщин или гендерной дискриминации на работе. Хотя в России уже появились так называемые «новые отцы», а в некоторых крупных городах открываются мужские тренинги по борьбе с агрессией, в обществе по-прежнему господствует мнение, что мужчины имеют для него большую ценность, чем женщины. Молодые женщины мечтают о симпатичных и богатых принцах, которые им построят виллу и дадут много денег на покупки — а пока в ожидании принцев сидят дома и ведут хозяйство.
«Эти люди апеллируют к либеральным ценностям, но не хотят ничего менять в собственном — зачастую сексистском и патриархальном — мировоззрении», — пишет 35-летняя Белла Рапопорт. Почему до тридцати обязательно надо выйти замуж? Почему в России до сих пор нет закона, по которому домашнее насилие подвергалось бы наказанию? Вот вопросы, с которыми петербургская журналистка на протяжении почти двух лет обращается к общественности и поднимает дискуссию о правах женщин. Это трудная и неблагодарная работа, однако, надежда на успех пока еще жива.
Инна Хартвих
Источник: inosmi.ru