По мере того как Россия все сильнее втягивается в конфликт в Сирии, приближаясь к критической точке, когда воевать России придется уже в полной изоляции (разве что только с Ираном — другим государством-изгоем), будут нарастать противоречия с непосредственными партнерами страны, которые связаны с Россией обязательствами в рамках многосторонних структур — ОДКБ, ШОС, Евразийским экономическим Союзом, Союзным государством России и Белоруссии. Операция России в Сирии порождает узел противоречий не только в непосредственном регионе боевых действий, но и у самых границ России.
КАСПИЙСКОЕ ПРОСТРАНСТВО
Территория Каспийского моря, откуда российский флот уже дважды осуществлял пуски ракет — 7 октября (видимо как подарок главе государству ко дню рождения) 4 корабля выпустили 26 ракет и 20 ноября еще 18 крылатых ракет, преодолевших 1500 км. Однако Каспийское море не является внутренней российской акваторией. Хотя правовой статус Каспия до сих пор не определен, использование Россией Каспия в своих военных целях вызывает все больше вопросов у прикаспийских государств.
На встрече российского президента с главой Туркменистана в Иране была озвучена обеспокоенность казахских коллег относительно происходящего над Каспием. И хотя российский президент и ответил, что Казахстан такую обеспокоенность не озвучивал, очевидно, что в двусторонней встрече Н.Назарбаева и Г. Бердымухамедова эта проблема звучала.
Получается, что свои военные действия с акватории Каспия Россия не согласовывала, поставив под угрозу гражданское международное авиасообщение. И на постсоветском пространстве политика России выстраивается в логике силы — мы не обязаны согласовывать свои действия, мы не обязаны учитывать и обеспокоенность коллег, мы единственные, на кого легло бремя борьбы с терроризмом, а это ведь общая угроза — таков пафос ответа главы российского государства. Но у каждого государства есть понятие национального интереса. И подобная военная активность России у берегов иностранного государства может трактоваться далеко не однозначно.
ДОГОВОРНЫЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
Россия связана международными договорами со своими партнерами по ОДКБ, ШОС, Евразийскому экономическому союзу и Союзному государству. Любые российские действия, порождающие угрозу войны, в той или иной мере затрагивают обязанности сторон этих организаций. Мировой опыт показывает, что подобные военные кампании не создаются одним государством. Вспомним Ирак 2003 г., Ливию 2011 г., Сирию 2011 г. Совместно с США в военных операциях участвовали и государства-члены НАТО. Штаты никогда не боролись с врагом в одиночку. А что же Россия?
Как заявил Президент России, все бремя борьбы с терроризмом легло на Россию. Ряд государств выразили только устную поддержку российской военной операции, хотя в Договоре о коллективной безопасности зафиксировано положение о помощи государствам, столкнувшемся с внешней угрозой — «вырабатывают и принимают меры по оказанию помощи таким государствам — участникам в целях устранения возникшей угрозы» (ст. 2). Более того в ст. 4 Договора зафиксировано, что в случае совершения агрессии на государство-члена «все остальные государства — участники по просьбе этого государства — участника незамедлительно предоставят ему необходимую помощь, включая военную, а также окажут поддержку находящимися в их распоряжении средствами».
Конечно, это положение в текущей ситуации можно и обойти, апеллируя к дефиниции агрессии. Что понимать под агрессией? Сбитый Турцией российский самолет? Или действия ИГИЛ в адрес России? Однако проблема открыта — по мере втягивания России в сирийский конфликт, а напомню, что власти так ни разу и не назвали точный срок окончания операции, ухудшения экономического положения, истощенность страны будет возрастать, а значит и вероятность обращения за помощью — от дислокации на военных базах до военного сотрудничества — будет увеличиваться.
В тексте Договора о Союзном государстве к совместному ведению Союзного государства и государств — участников относится «взаимодействие в международном сотрудничестве по военным и пограничным вопросам» и «борьба с терроризмом». Бомбардировки в Сирии подаются российскими властями как акт борьбы с терроризмом, а российско-иранское сотрудничество в Сирии, включая создание информационного центра в Ираке, можно рассматривать как международное сотрудничество по военным вопросам, но разве это не вопросы совместного ведения Союза? Если Россия в Сирии действительно противостоит терроризму, то почему Белоруссия не оказала поддержки? Или не с терроризмом Россия борется? Хотя официально Белоруссия и выразила устную поддержку России, поведение А.Лукашенко свидетельствует об обратном.
19 сентября президент России распорядился подписать соглашение о создании в Белоруссии российской авиабазы. Бурной реакции в течение сентября не последовало. Но 4 октября, через пару дней после начала операции в Сирии, в Белоруссии прошел немногочисленный митинг против, на котором, в частности, прозвучала следующая логика: «если бы не было примера Украины, Донбасса, то можно было бы говорить: ну что такого, ну разместят базы. Много в мире чужих баз. Но в Крыму была российская база, откуда захватили часть территории Украины». И через два дня белорусский лидер заявил, что не обсуждал с Россией создание военной базы на территории Белоруссии. После инцидента со сбитым российским самолетом Турцией А.Лукашенко не посетил Москву под туманной формулировкой занятости двух президентов.
Шанхайская организация сотрудничества — это своеобразная подушка безопасности уже для России. Согласно Договору о долгосрочном добрососедстве, дружбе и сотрудничестве государств-членов ШОС (16.08.2007 г.) «Договаривающиеся Стороны не участвуют в союзах или организациях, направленных против других Договаривающихся Сторон, не поддерживают какие-либо действия, враждебные другим Договаривающимся Сторонам». Иными словами, это положение ограничивает Китай в части его позиции относительно Сирии. Китай не может выступать против России, даже если в какой-то момент российская операция выйдет за границы дозволенного по китайским меркам. Но стоит напомнить, что партнером по диалогу с ШОС была и Турция.
И хотя ее статус не накладывал ограничений как для членов ШОС, факт более тесного сотрудничества на фоне обострения российско-турецких отношений свидетельствует явно не в пользу эффективности ШОС.
Какие выводы из всего этого следуют?
1. Региональные институты выражают лишь формальную озабоченность угрозами, которым противостоит Россия. Например, в ШОС проблема Сирии обсуждалась в контексте возможного присоединения страны к организации. Вопрос борьбы с терроризмом сводился к таким инициативам, как обсуждение возможных путей обмена информацией в борьбе с терроризмом и обмен опытом в сфере безопасности, создание форума «Ислам против терроризма» (инициатива Президента Казахстана). Все взаимодействие выстраивалось преимущественно в информационной и правовой сфере. Речи о совместных действиях, кроме обмена опытом, не шло. В итоге созданные структуры работают исключительно в режиме съездов и обсуждений. Их не сравнить с НАТО, с ЕС, где за саммитами следуют конкретные совместные решения. И это вскрывает в очередной раз острую проблему — а есть ли у России вообще союзники на постсоветском пространстве? К чему это обилие структур, когда реально они не функционируют?
2. Действия России согласно договорам могут породить необходимость другими сторонами соблюдать положения уставных документов. Иными словами, пока Россия действует индивидуально, но возможна ситуация, когда она обратится за помощью к союзникам по структурам. Но получит ли поддержку? Из всех постсоветских лидеров наиболее последователен в своем одобрении президент Казахстана, хотя это официальная позиция. Население Казахстана склонно рассматривать действия по Сирии так же, как и в Крыму. Русскоязычная часть поддержала присоединение Крыма и посчитала операцию в Сирии признаком того, что Россия встает с колен. А основная масса националистически настроенных граждан, для которых присоединение Крыма стало признаком агрессии, воспринимает сирийскую операцию как продолжение агрессивной политики.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ОСНОВА ОПЕРАЦИИ
Россия — это, несомненно, суверенное государство, но она должна ощущать меру ответственности перед странами, которые экономически от нее зависят через систему договоров Евразийского экономического союза и Союзного государства России-Белоруссии. Иными словами, мало было просто подписать эти соглашения, необходимо их ответственно исполнять.
Но российское руководство продолжает свою политику, нисколько не заботясь о состоянии российско-партнерских отношений.
Ситуация глазами партнеров выглядит следующим образом: российская власть в 2012 году призналась, что сырьевая модель исчерпана, что она не соответствует задачам роста. Но ничего для трансформации экономики не сделала. Российское руководство ввело страну сначала в стагнацию, а потом уже и в рецессию, рукотворно организовав собственную изоляцию, при этом настойчиво требуя от партнеров усилить меры контроля на таможне в связи с продовольственным эмбарго. За этим последовали многочисленные обвинения в адрес Казахстана и Белоруссии. Почти сразу был нанесен новый удар — российские власти решили девальвировать национальную валюту. При этом ранее они же недоумевали, почему учредители Евразийского экономического союза отказываются вводить единую валюту.
Девальвация рубля ударила по экономикам стран ЕАЭС, они в итоге приняли решение девальвировать свои национальные валюты: Казахстан это сделал дважды — в феврале 2014 и августе 2015 г., Белоруссия — в декабре 2014 г., Киргизия — с августа 2014 г., Армения — в ноябре 2014 г. И вроде бы российское руководство должно было перестать одаривать своих партнеров сюрпризами, как вдруг стратегический партнер с прошлого года — Турция, объявлена почти врагом номер один. Продовольствие из Турции вдруг оказалось несоответствующим нормам Роспотребнадзора, хотя до этого россиян прекрасно кормили турецкой птицей и фруктами. Членам ЕАЭС это грозит новым этапом российских претензий относительно поступления турецких товаров через их территорию.
И что интереснее всего — а как на это все должны реагировать члены Евразийского экономического союза? Пока Союз провозглашен приоритетным направление сотрудничества, но чего ждать через год? Его с таким же успехом объявят врагом России? Об этом российские власти думают? Как глядя на столь противоречивые действия российских властей можно выстраивать с Россией долгосрочную политику? О чем, например, Казахстану, который в своей стратегии Казахстан-2050 прописал направления развития на 35 лет вперед, разговаривать с Россией, которая максимум может сказать, куда она идет до 2020 года, ежегодно меняя внешнеполитический вектор, оставляя неизменным только одно — сырьевую экономику и, как ни прискорбно это признавать, «бряцание оружием».
А что дальше ждет Россию при этой власти, которая в Крым прокладывает кабель усилиями китайской компании?.. Которая каждый год отказывается от партнеров… У которой два миллиона граждан сидит без света, а высшее руководство в это время ностальгирует о прекрасной эпохе свободы на открытии Центра Ельцина… Которая со слоновьей грацией ведет операцию в Сирии… Которая обещает кредиты Ирану, сокращая сотрудников собственной бюджетной сферы… Которая, вместо того, чтобы наконец-то спасать страну, усиленно ее топит, отбирая последний спасательный круг… Они-то уедут, им-то уже уготованы офшорные райские кущи, а что будет с Россией и с ее пока что хотя бы формальными партнерами и партнерством? Полная изоляция?
Людмила Кравченко
Источник: rusrand.ru