Растущая мощь Евросоюза вызывает в США страх перед превращением его в подлинного глобального соперника, в связи с чем Вашингтон не желает видеть Западную Европу сильной настолько, чтобы дать ей возможность бросить вызов американскому лидерству. Отсюда возникает немало разногласий в современных евроатлантических отношениях.
Из широкого спектра этих разногласий значительную опасность сегодня для США представляет политика ЕС по укреплению евро. Ведь именно евро отвлекает значительные финансовые потоки с американского рынка, осложняет дефицит американского бюджета, становится мощным конкурентом доллара в международных расчетах, ослабляет Америку в ее стремлении диктовать фиксированные цены на нефть и другие сырьевые материалы. Сегодня зона единой европейской валюты – самая обширная в мире и охватывает богатые страны-потребители дорогих товаров мирового рынка. Заключив соглашения об ассоциации не с одним десятком стран, Европейский Союз осуществляет непрерывную торговую экспансию, многие компании в Латинской Америке, Азии, Восточной Европе и Северной Африке стремятся снизить долю операций в долларах, расширяя сеть контрактов в евро. Но с учетом того, что подобные действия могут привести к закату «эры доллара» как единственной мировой валюты, Вашингтон усиленно стремится не допустить этого, используя различные политико-финансовые рычаги для ослабления евро и экономики стран ЕС. Наглядным примером этому могут служить санкционные действия Вашингтона в отношении ряда европейских банков в последнее время или отдельных крупнейших кампаний ЕС, в частности – «Фольксвагена».
Именно поэтому Соединенные Штаты стремятся сохранить свое геополитическое превосходство перед Западной Европой и к достижению этой цели активно подключают своих «верных друзей», в частности, Великобританию.
Вряд ли сегодня будет откровением, что в 21-ом веке Великобритания фактически проводит обслуживающую политику по отношению к США. Особенно ярко эта тенденция стала проявляться с последних лет премьерства Тони Блэра, в активном присоединении Лондона к военной кампании Вашингтона в Афганистане в 2001 г., в британской поддержке США при вторжении в Ирак в 2003 году, а также во всех экспансионистских действиях Белого дома и в построении своей внешней политики, особенно применительно к России, Китаю, странам Ближнего Востока. Великобритания продолжает оставаться наиболее близко стоящим к Соединенным Штатам союзником, в первую очередь, в рамках Североатлантического блока.
О причинах «особых отношений» Лондона к Вашингтону достаточно красочно заявил 15 июля 2007 г. в беседе с репортером Би-Би-Си министр иностранных дел Великобритании в тот период Дэвид Райт Милибэнд, называя их «самыми важными двусторонними связями, которые только есть у Великобритании». На вопрос корреспондента: «Почему?» он тогда откровенно заявил: «Потому что это самая богатая и могущественная страна мира. Но, главное, намного лучше работать вместе с США, чем против них».
Великобритания играет также и особую роль в политике США по отношению к ЕС, «оставаясь посредником между Европой и США», о чем откровенно заявил Тони Блэр в 2002 г. накануне визита Дж. Буша в Европу. Именно через Великобританию Белый дом стремится в выгодном для себя плане влиять на политику ЕС и принятие объединенной Европой устраивающих США экономических, финансовых, политических и иных решений. Как признался в одном из своих недавних выступлений Дэвид Кэмерон: «Великобритания при Блэре была раболепна по отношению к Америке». Однако не является ли она такой же раболепной по отношению к США и сегодня, или же Д. Кэмерон действует независимо от Белого дома, в том числе и в отношении ЕС?
Показательным ответом на это могут служить действия Дэвида Кэмерона по выставлению к руководству Евросоюза четырех недавно озвученных им ультимативных требований в качестве «цены» за сохранение Великобритании в составе ЕС:
получить однозначное заявление властей ЕС о том, что Великобритания не будет принимать какого-либо участия в строительстве «европейской супердержавы», что подразумевает ее отход от базового принципа ЕС, согласно которому страны-члены ЕС стремятся к созданию как можно более тесного союза;
согласие Брюсселя на то, что евро официально не является единой европейской валютой, что позволит Великобритании получить гарантии сохранения своей валюты – фунта стерлингов;
наделение британского парламента полномочиями, позволяющими ему блокировать любые директивы Евросоюза, а также пересматривать законодательные инициативы ЕС;
реорганизация структуры ЕС из 28 наций, где девять стран, сохранивших национальную валюту, должны быть защищены от доминирования остальных 19 стран-членов еврозоны, а лондонскому Сити – деловому центру британской столицы должны быть предоставлены особые гарантии.
Безусловно, эти требования можно представить, как стремление консервативного правительства Кэмерона добиться максимальных привилегий для своей страны. Однако никто из других стран ЕС, которые не меньше Великобритании готовы заботиться о национальных преимуществах и интересах, не выдвигает подобных ультимативных требований. Да и сами требования уж больно соответствуют интересам Белого дома по ослаблению евро и самого ЕС.
И вряд ли в этих условиях могут показаться странными обвинения Д. Кэмерона со стороны министра иностранных дел Франции Лорана Фабиуса в попытке «рискованного демонтажа» Европейского Союза.
Однако окончательное решение по «требованиям» Кэмерона должны, безусловно, принимать сами европейцы и определиться, готовы ли они и дальше раболепно плестись в фарватере спускаемых им из Белого дома установок или же будут жить в независимом союзе от Вашингтона и других сил, как это было определено еще при подготовке Маастрихтского договора в 1992 году.
Валерий Куликов,
Источник: ru.journal-neo.org