Словарь, расшифровывающий лукавые термины чиновничьего новояза, следовало бы начать со слова, прочно вошедшего в лексикон правительства. Слово это – «адресность». Адресный принцип поддержки малоимущих является не выражением социальной справедливости, а подрывом социального государства.
Утверждение, что социальные выплаты и льготы непременно должны быть адресными считается самоочевидной истиной. Именно эта концепция положена в основу подготовленного Министерством труда законопроекта о реформировании системы социальной поддержки граждан. Созданный под давлением Минфина, он предлагает «оптимизировать» такие социальные статьи, как ежемесячное пособие на ребенка, соцподдержка медиков и фармацевтов и компенсация коммунальных расходов сельским учителям.
В основу системы социальной защиты будут положены критерии «адресности» и «нуждаемости». Четких определений того и другого законопроект не дает. Наполнить их конкретным содержанием препоручается региональным властям. Однако известно, что бедными правительство считает тех, кто живет на сумму ниже официального прожиточного минимума, который составляет 10,792 тыс. рублей для работающих и 8,210 тыс. рублей для пенсионеров. Впрочем, это не мешает ему определять размер МРОТ в 5965 рублей. Видимо, живущие на прожиточный минимум нуждаются все же недостаточно.
Вкупе с такими мерами, как лишение индексации работающих пенсионеров и изменение методики расчета средней зарплаты, ведущее к фактическому отказу от обещанного Путиным повышения зарплат бюджетников, реформа соцобеспечения является важным элементом программы жесткой экономии, лоббируемой экономическим блоком правительства. Но ее обоснование отнюдь не сводится к демонстрации дыр, зияющих в бюджете. Правительство выступает не много, не мало – от имени социальной справедливости. «Например, сейчас родитель имеет право на получение пособия по уходу за ребенком вне зависимости от уровня его доходов. Когда заработают критерии нуждаемости, пособие будут получать только граждане с низкими доходами», – цитируют СМИ правительственного чиновника. Минфин приводит данные, по которым более 50% получателей помощи не являются нуждающимися, а среди последних ее получают менее 50%. Подразумевается, что «настоящих» бедных обделяет не государство, а нахлебники, кому пособия на самом деле не нужны. Утверждается также, что сокращение числа «адресатов» и расширение полномочий регионов по определению критериев нуждаемости приведет к увеличению размера помощи.
С обывательской точки зрения подобная логика может показаться довольно убедительной. Сталкиваясь с калекой, просящим у нас подаяния, мы заинтересованы в том, чтобы он был «настоящим» инвалидом, а не симулянтом. Казалось бы, тот же принцип должен действовать и тогда, когда речь идет о социальных расходах бюджета, формируемого из наших налогов. Однако основная идея социального государства, которым (хоть это и смешно) по Конституции является и Россия, не имеет ничего общего с благотворительностью. Эта фундаментальная идея – концепция социальных прав – начинается там, где заканчивается филантропия[i].
На протяжении веков помощь бедным была обусловлена критерием «адресности». Государство и церковь пытались совместить милосердие по отношению к «достойным беднякам» с преследованием и наказанием «дурных бедняков», которые рассматривались как угроза социальной стабильности. «Критерии нуждаемости» не очень отличались от сегодняшних – беднякам предписывалось трудиться, смиряться и оставаться привязанным к месту своего рождения.
Пауперизм (массовое обнищание) достиг пика в эпоху раннего индустриального капитализма. Именно тогда, под давлением рабочего движения и распространявшихся идей социализма, на смену доктрине благотворительности постепенно приходит идея социального гражданства. Суть ее состоит в том, что не семья, не община, не церковь, не богатые филантропы, а общество в целом берет на себя обеспечение социально уязвимых групп населения: рабочих, стариков, инвалидов, матерей и т.д. Следует подчеркнуть, что такая поддержка не является государственной милостыней, она становится правом. Государство не может произвольно решать, кого оно считает нуждающимся, а кого нет.
В этой системе социальные гарантии и выплаты рассматриваются как основа общественного статуса тех, кто не обладает капиталом. Например, право на 40-часовую рабочую неделю, не зависит от того, работает гражданин в офисе или на шахте (что, конечно, не означает, что отдельным категориям работников не могут быть установлены дополнительные льготы). Правом на получение пенсии обладают все граждане, достигшие определенного возраста, независимо от уровня их достатка или региона проживания.
Справедливо ли это? Да, потому что альтернативная концепция – благотворительность – лишь увековечивает нищету, делает бедных граждански неполноценными и зависимыми от господских подачек. Когда вы подаете нищему, вы не помогаете ему встроиться в социум. Наоборот, чтобы рассчитывать на милостыню, он должен доказать, что он действительно нищ. Система социального обеспечения служит совершенно иным целям. Она призвана хотя бы отчасти компенсировать, сгладить то социальное неравенство, которое порождает капитализм и гарантировать бедным определенный набор прав в рамках буржуазного общества. В определенном смысле, именно социальное государство делает трудящегося гражданином, личностью.
Говоря об «адресности» и «нуждаемости», разрушая единое пространство социального обеспечения путем передачи полномочий в регионы, неолиберальные реформаторы, по сути, возвращают нас к средневековым понятиям о социальной помощи.
Иван Овсянников
Источник: anticapitalist.ru