Ее можно было бы назвать и красивей — реактивная агрессивность, агрессивность-реакция.
Много страшнее, чем политические и экономические последствия крымнаша — последствия психологические. Совместно сделанная подлость вызывает множественные изменения в психологическом состоянии. Запускаются защитные психические механизмы, которые тщаться доказать недоказуемое — что подлость подлостью не была.
Их первой жертвой становится интеллект: способность к адекватному отражению реальности падает, а за ней разрушается и логика. Логика становится для психики опасной — она обнажает подлость сделанной подлости. Поэтому стремящаяся защититься от этого страшного признания «я — подлец» психика прежде всего отказывается от логики. Вторая жертва — эмоциональная сфера. За коротким праздником алчности и иллюзии собственного величия приходит страх возмездия и злоба в адрес любых потенциальных источников, откуда это возмездие может появиться. Собственно, страх и злоба здесь две стороны одной медали: вытесненного понимания, что хулиганить нельзя и что ответ придется держать обязательно.
Авторам всей этой ситуации здесь жизненно важно переключить тумблер, чтобы отвести от себя обвинение в ждущем наказания хулиганстве и перевести его на кого угодно другого: правосеков, хунту, госдеп, пятую колонну, неважно на кого — главное отвести от себя. Но сделать это очень надолго невозможно — стрелка нравственного чувства медленно, но неизбежно поворачивается с тем, чтобы в конце концов остановиться на истинном виновнике.
Но сегодня меня интересует другая грань происходящего — то, что происходит по другую сторону водораздела «86-14» (в реальности, конечно, 50-55% против 20-25% при 20-30% неопределившихся).
Дело в том, что удар крымнаша пришелся не только по «ним». Он пришелся и по нам. Всплекс массового психоза крымнашистов сам по себе стал для тех, кто этому психозу не поддался, серьезной психотравмой.
Представьте, что близкий, родной ваш человек заболел раком. Или не надо раком — просто сошел с ума. Стал невменяемым. Ничего не понимает. Бросается на вас с кулаками. Кричит что-то бессвязное. Хорошо ли вам будет?
Вот в том-то и дело. Мы ведь все — одна семья. Не без уродов, еще как не без уродов. Но одна. И наблюдать за тем, как близкие вам люди вдруг начинают беситься и бесноваться не очень-то приятно. Особенно, когда эти близкие направляют свою неизрасходованную агрессию на вас.
Это удар. Психотравма. И от нее необходимо защищаться. Как? Можно попытаться убежать или спрятаться. А можно вступить в бой. Ты на меня бросаешься? Ну, так получай.
И в результате растет наша собственная агрессия, а вместе с ней убывают иные наши способности — и интеллектуальные, и способности к высшим эмоциональным переживаниям — любви, сочувствию и т.д..
Страх и злоба, хотя и имеют у нас совсем иных адресатов, действуют точно так же: разрушают нашу психическую жизнь. И, как следствие, уже не «они», не «вата», а мы сами становимся так же беззащитны перед манипуляцией и так же недееспособны. Нам подпоешь — и станешь хорошим. Проявишь какую бы то ни было критичность — причтен у врагам будешь.
Но главное в другом: «их», «ватная» агрессивность сплющивает, делает одноклеточными не только «их». Индуцируя нашу, ответную агрессивность, она сплющивает и делает почти такими же одноклеточными и нас. Мы так же утрачиваем способность думать, видеть мир реально-объемным и определять, что и как нам нужно в этом объемном мире делать. Теперь уже не «они», не «вата», а мы становимся объектом манипуляции в руках негодяев. Причем — даже не других, а тех же самых негодяев. Только ниточки к нам натянуты другие.
Но дело здесь не в ниточках, а к тому, что на ниточках болтается — тому, что еще недавно было живым, а теперь жизненность свою утратило, превратившись в набор рефлексов: щелкни кобылу по носу — она взмахнет хвостом. Мы способны только реагировать, причем реагировать легко предсказуемо. И мы начисто утрачиваем свое человеческое, творческое начало, делаясь тем самым совершенно безобидно-безопасными.
Избавиться от этого морока нетрудно. Достаточно просто взглянуть на себя со стороны, подняться над ситуацией.
Но это легко сказать — «нетрудно». А попробуй это «нетрудно» сделать.
Ведь речь идет о многих миллионах людей, сумевших не поддаться эйфории крымнаша, но оказавшихся накрытыми откатной волной.
Александр Зеличенко
Источник: echo.msk.ru